Тёмный ручей

Пожимаю плечами. Я не знаю, что на это ответить. Как будто у нас вообще хоть что-то в порядке.

– Ты ведь знаешь: если нужно, со мной всегда можно поговорить.

Сажусь на ступени, Бут подходит и устраивается рядом со мной. Я глажу его по голове, он облизывается и устраивает свою тяжеленную башку у меня на ноге. Я никогда не видел, чтобы он по-настоящему злился, но могу представить, как это страшно.

– Вы знаете про моего папу, – говорю я. Я смотрю на деревья за изгородью. Они шелестят и качаются на ветру, а тучи в небе похожи на движущийся металл.

– Да, немного, – осторожно подтверждает мистер Эспарца. Он наверняка знает не так уж немного. – Неприятно это, верно?

– Что? – Я знаю, что он имеет в виду. Но не хочу, чтобы он об этом догадался.

– Думать, что твой папа сделал что-то ужасное.

Я мотаю головой. Я не знаю, что это означает, – то ли «неприятно», то ли я не согласен с чем-то еще. Я уже и не знаю, что чувствую по этому поводу.

– Мама не говорит об этом.

– А ты хочешь об этом поговорить?

– Нет.

Мистер Эспарца кивает и возвращается к работе над ружьем. Знакомо. Я помню, как мама делала то же самое: осторожно разбирала пистолеты, чистила их, смазывала и собирала обратно. Но он делает это аккуратнее, чем мама. Все разложено по линеечке на полотенце.

– Ты не против, если я буду об этом говорить?

Я снова пожимаю плечами. Я не могу запретить взрослым делать то, что они хотят. И в любом случае мне любопытно.

– Я знаю о том, что он сделал. Об этом рассказывали во всех газетах, в Сети, в новостях. Не то чтобы я следил за этой историей, но от нее просто некуда было деваться. Все твердили, что нужно быть каким-то монстром, чтобы творить такие вещи. Ты слышал такое от людей?

На этот раз я киваю. Слышал. И много раз.

– Он не монстр, – продолжает мистер Эспарца. – Монстр живет внутри его.

– А какая разница?

– Это нормально – по-прежнему думать о нем как о человеке, если тебе так хочется. Просто не забывай: в нем есть этот монстр.

– Как будто он одержимый, – говорю я. – Словно в фильмах ужасов.

Мама не позволяет нам смотреть фильмы ужасов. Но иногда я смотрю их вместе с друзьями, когда она об этом не знает.

– Не совсем. Одержимые люди не властны над тем, что делают. А твой папа сам сделал выбор. – Мистер Эспарца колеблется, и я понимаю, что он старается тщательно подбирать слова. – Ты ведь знаешь, что когда-то я был морпехом? Солдатом?

– Ага.

– Я видел, как люди делают такой выбор. Может быть, они любили своих родных. Любили своих питомцев. Но это не помешало им сделаться монстрами, когда у них был такой шанс. Люди – они все сложные. Легко было бы назвать твоего папу монстром, потому что тогда было проще говорить о том, чтобы убить его, ведь мы убиваем монстров, верно? Но он не всегда был для тебя монстром. И от этого нелегко отказаться. Очень.

Я наконец смотрю на него.

– Но вы убивали людей.

Мистер Эспарца недрогнувшей рукой берет очередную деталь и начинает чистить ее, но смотрит он на меня. Я выдерживаю его взгляд всего секунду, потом смотрю на его руки.

– Да, – отвечает он. – Es verdad. Ты знаешь, что это значит?

– «Это правда».

– Правильно. Я убивал людей. И снова стал бы убивать, если б пришлось это делать, защищая других людей. Но такая возможность – это ответственность, и я не могу относиться к ней легкомысленно.

– А для моего папы это не так.

– Не так, – соглашается он. – Совсем не так. Для него это развлечение. Ему это нравится. И именно поэтому твоя мама так беспокоится за вас. Понимаешь?

– Но он не стал бы убивать меня.

На это мистер Эспарца ничего не отвечает. Он позволяет мне самому подумать об этом. Все, что он сказал, имеет смысл. Я знаю, что он прав. Но в то же время чувствую я совсем не так. Я чувствую, что папа… заботится обо мне.

– Как вы думаете, долго еще нам придется здесь оставаться? – спрашиваю я.

Плавные, отточенные движения его рук на мгновение прерываются. Он закончил с чисткой и начинает снова собирать дробовик.

– Не знаю. – По крайней мере, ответ честный. – И как бы долго это ни было, тут вы в безопасности. Обещаю.

– А кто лучше стреляет – вы или мисс Клермонт?

– Я. Это моя работа. Ее работа – разгадывать преступления. Но она тоже стреляет хорошо.

– Вы научите нас стрелять? Меня и Ланни?

– Если ваша мама согласится, – отвечает мистер Эспарца. – И если вы хотите учиться.

Я киваю и пару секунд раздумываю. Потом встаю и снимаю голову Бута со своей ноги.

– Можно мне просто погулять по двору? Я не хочу все время сидеть в доме.

– Конечно, только не выходи за ограду без меня, хорошо?

Я киваю.

– Нам с Ланни нужно что-то делать, а не только…

– Сидеть дома? Да, знаю, – соглашается мистер Эспарца. Он вздыхает, и изо рта у него вырывается густой белый пар. – Я думаю над этим. Может быть, мы выедем на природу порыбачить… Что ты об этом думаешь?

Я думаю, что там холодно и одиноко, но он хотя бы попробовал. Снова киваю.

– А нельзя будет как-нибудь съездить в другой город, сходить в кино? Например, в Ноксвилл?

– Может быть, – отвечает он. – Слушай, если собираешься гулять во дворе, надень куртку и перчатки. Я не хочу, чтобы ты заболел гриппом.