Тёмными тропами

– Что ж… пришла пора бросить несколько крошек.

* * *

– Мы объявляем вотум недоверия Канцлеру Валоруму! – хрупкая девушка гордо вскинула голову, пылая праведным гневом. Она держала огромный зал, ее убежденность затапливала помещение невидимым океаном, и этой силе практически невозможно было противиться. Разумные шушукались и переглядывались, совещались и пожимали плечами, пока не достигли нужных им договоренностей, оставшихся неизвестными юной королеве. Такой сильной. Такой убежденной. Такой… наивной в некоторых вопросах. Стоящий на платформе пожилой человек в традиционном облачении набуанского аристократа кивнул, пряча за маской смирения удовлетворение, полыхнувшее золотом в голубых глазах.

– Да здравствует Канцлер Палпатин!

– Я не хотел этого, друзья, – удрученно покачал головой мужчина, – но раз вы требуете… Я согласен.

Мужчина вздохнул с самым смиренным видом, переживая триумф, наблюдая последствия своих действий.

– Запомни, Шив, – молодая женщина, одетая в традиционное платье набуанской аристократки, слегка наклонилась к сосредоточенно слушающему ее подростку, – каждое наше действие порождает к жизни целую цепь событий. Каждое… И взмах крыльев бабочки способен породить ураган.

– Я запомню, – Шив кивнул, показывая, что отнесся к сказанному совершенно серьезно.

– Замечательно, – улыбнулась женщина, – ты у меня очень умный… Поэтому держи. Это тебе. Напоминание.

Юноша открыл небольшую коробочку, доставая из бархатных недр медальон. Простая «якорная» цепочка, диск из черного металла, на одной стороне которого раскрыла радужные эмалевые крылья бабочка.

– Это бабочка хаоса, – задумчиво толкнула пальцем медальон женщина. – Теорию ты знаешь…

– Конечно, – кивнул юноша, любуясь украшением. – Ты рассказывала.

– Так вот, Шив… Когда будешь проверять теорию практикой, не забывай. У бабочек – очень хрупкие крылья.

– Я буду помнить, – Шив надел медальон, пряча его под одежду. – Что это за металл?

– Черное железо, – усмехнулась Ратри. – Когда-нибудь ты оценишь.

Сенат ревел, рукоплеща Императору, и Дарт Сидиус прикрыл глаза, переживая невероятное по своей силе наслаждение. Экстаз. Эйфория. Что может с этим сравниться? Что?

Вот он, миг его величайшего триумфа. Сейчас, когда войска штурмуют храм, когда крики погибающих джедаев наполняют Силу, когда баланс, столь долго перекошенный в одну сторону, медленно выправляется, приближаясь к точке равновесия. Он улыбался, еще не зная, что ураган, сорвавшийся с цепи, уничтожит не только противоборствующих, но и союзников. Бабочка взмахнула крыльями слишком сильно. Один лишний взмах нанес непоправимый ущерб, и восстанавливать потерянное придется долгие годы. На забытом в шкатулке медальоне печально поникла бабочка.

– Тетушка… – в голосе стоящего на коленях возле кровати мужчины звучала искренняя тоска. – А может…

– Нет, милый. Пришла пора мне лететь дальше, – совершенно седая женщина с трудом подняла тонкую руку, касаясь плеча Шива. – Не надо грустить. Просто помни о бабочках, мой император.

– Я не император, – слабо улыбнулся Палпатин, поправляя одеяло.

– Будешь, львенок. Я знаю. Иди. И помни, ты обещал.

В тот день Дарт Сидиус впервые за долгие, долгие годы плакал.

– Мой Император, – сухопарый мужчина в безупречно сидящем мундире вытянулся в струну. – Объект готов к испытаниям.

– Чудно, – наклонил голову старик в роскошной хламиде. – Чудно…

Мужчина нахмурился. Что-то его беспокоило.

– Гранд-мофф Таркин…

– Да, мой Император?

– Я прибуду. Лично.