Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Саддам Хусейн мог избежать вторжения. Он несет огромную ответственность за страдания, принесенные интервенцией, равно как и за то, что творилось во времена предшествовавшего ей режима. Его официальные представители отрицали наличие у Ирака оружия массового уничтожения, но сам Саддам с большим удовольствием поддерживал состояние неопределенности. Работе инспекционной комиссии ООН во главе с Хансом Бликсом слишком часто чинили препятствия, и это подпитывало подозрения о том, что Саддаму есть что скрывать. Сам Бликс считал вполне вероятным существование остатков массового уничтожения в Ираке, но ему нужно было время для установления их местонахождения, и поэтому он возражал против вторжения. Оказалось, что Саддам считал необходимым скрывать от внешнего мира факт отсутствия у него такого оружия. Будучи главой Ирака, он неустанно оттачивал свой образ сильного лидера, и главной причиной его неготовности со всей ясностью продемонстрировать отсутствие у страны химического и биологического оружия было нежелание показаться слабым, особенно в глазах Ирана. Об этом сам Саддам говорил допрашивавшим его сотрудникам ФБР после своего ареста, и скорее всего, это действительно было так[1035].

Лидеры стран Запада, включая противников войны, исходили из того, что у Саддама есть оружие массового уничтожения, поскольку он располагал им в прошлом и вел себя так, словно продолжает обладать им. Оппоненты военного решения не видели в этом основания для отмены миссии Бликса или для оккупации Ирака с ответственностью за последствия. Дэвид Фишер много лет проработал в британском Министерстве обороны, а с 1997 по 1999 год занимался оборонной тематикой на руководящей должности в Секретариате кабинета министров, где имел доступ ко всем донесениям разведки. Он тоже верил, что Саддам сохранил часть биологического и химического вооружения. Сейчас он считает, что было большой ошибкой оценивать поведение Саддама исходя из принципов руководства демократическим государством. Ни один находящийся в здравом уме политик демократического толка не стал бы подвергать «свой народ наказаниям в виде крайне болезненных экономических санкций и угрозы военной интервенции». Но «жестокий арабский диктатор смог или как минимум мог в течение двенадцати лет» удерживать власть в ситуации, в которой это было бы немыслимо для лидера любой западной демократии[1036]. Один из ведущих специалистов по Саддаму и партии Баас Джозеф Сэссун писал, что «на протяжении всей жизни Саддам Хусейн руководствовался тем, что надо проявлять силу всегда и любой ценой». Процесс играет важную роль и в авторитарных режимах. Как пишет Сэссун, навязчивое стремление к демонстрации силы соединялось в Саддаме с «упорством в отношении принятых им решений и, с середины 1980-х и вплоть до смещения, нежеланием прислушиваться к негативным мнениям о себе»[1037].

Разумеется, точки зрения, противоречившие взглядам американского президента и американского премьера, выдвигались и внутри правительств обеих стран. Тем не менее изъяны политического процесса способствовали тому, что в период, предшествовавший военной интервенции в Ираке, в обеих странах принимались непродуманные политические решения. В США конфликты между госдепартаментом и Министерством обороны не являются чем-то необычным. Они случались и во времена рейгановской администрации, но в стратегических вопросах, таких, как отношения с горбачевским Советским Союзом, Рейган больше прислушивался к мнению госдепартамента (говоря конкретнее, к мнению Джорджа Шульца, а не Каспара Уайнбергера). В отношении Ирака Министерство обороны имело преимущество над госдепартаментом благодаря альянсу Рамсфелда с необычайно влиятельным вице-президентом Чейни. Хотя Буш мог действовать вопреки возражениям обоих (он поступил так, следуя пожеланию Блэра заручиться резолюцией ООН, одобряющей вторжение, но эта инициатива предсказуемо провалилась), он позволил министерству обороны в значительной степени определять политику в отношении Ирака до вторжения и особенно в период последующей оккупации. Кондолиза Райс, одной из основных задач которой на должности советника президента по национальной безопасности являлась координация взаимодействия между соответствующими министерствами и ведомствами, рассказывает о реакции вице-президента на попытку убедить его в необходимости межведомственной координации сразу же после вступления американских войск в Багдад. «Пентагон только что освободил Ирак. А что сделал госдеп?» — сказал Чейни[1038].