Тирания Я: конец общего мира

Желание, чтобы физиология подстраивалась под внутреннее восприятие, порой оборачивается отказом от принадлежности к какой-либо устойчивой категории. Такой подход характерен для «небинарных персон», которые предпочитают «гендерную флюидность» – от английского gender fluid, – то есть претендуют на право не ощущать себя в полной мере «ни мужчиной, ни женщиной» или «мужчиной и женщиной одновременно» – как бы то ни было, избегая в конечном счете привычного разделения на мужское и женское. И речь идет не о «нейтральном» статусе – без определения пола, – который в Нью-Йорке, например, с 2019 года разрешено указывать в свидетельствах о рождении. Нет, если точнее, мы говорим об «обоюдности» – своего рода морфологической квантовой структуре, одновременно сочетающей несколько состояний, – о которой философ Тьерри Оке, и не он один, писал так: «Это не отрицание, это богатство потенциалов. Необходимо, чтобы наши дети могли развиваться в разных направлениях, не подвергаясь принуждению во имя биологии»[129]. Одна из решающих политических битв настоящего ведется за то, чтобы каждый определял самое себя, в любой момент, когда ни заблагорассудится, уходя от любой классификации – как систематически ингибирующей, – и заодно получал удовольствие, размывая любые принятые отсылки и прислушиваясь лишь к собственным бесконечно изменчивым состояниям души. Перед нами вовсе не слияние либертарианского духа с либеральным, породившее постмодернистский индивидуализм, изучением которого занимались, в частности, Кристофер Лэш и Жан-Клод Мишеа[130], – рассматривая гигантское предприятие, использующее все направления «беспрепятственного проявления желаний», – но ситуация, когда «тела без органов», – по выражению Делеза, – кишат, пребывая в состоянии своего рода постоянной «детерриториализации», когда все представляется бесконечно текучим и зависит прежде всего от воли или прихоти любого отдельно взятого индивида.

Ханна Арендт в книге «Истоки тоталитаризма» обращает внимание на высказывание Давида Руссе: «Обычные люди не знают, что все возможно»[131]. Сегодня мы словно перевернули все с ног на голову, чтобы в самом «обычном» понимании возможным сделалось все – прежде всего для нас самих, – в том числе поступки, недавно казавшиеся немыслимыми. Один из красноречивых примеров преподнес шестидесятилетний голландец, который в 2018 году обратился в суд с просьбой официально зафиксировать его «омоложение» на двадцать лет, поскольку он чувствует себя «в теле сорокалетнего мужчины в расцвете сил»; его позиция включает даже требование освидетельствования со стороны общественного института, однако ведет к размыванию определенных ориентиров, необходимых для четкого функционирования коллективной организации[132]. При современной ментальности в самом деле кажется – стало возможным всё. Имеется в виду не только пластическая хирургия, впервые широко заявившая о себе в 1970-х и повлиявшая на желание привести собственную физиономию в соответствие с нашими взглядами, – тогда исполнимое только для состоятельных классов, а сегодня сделавшееся нормой, – но и рекламные обещания, привычно пренебрегающие естественными ограничениями, что вы, например, сможете «за несколько недель выучить до семи языков» или что «аренда взрослого» на выходные, как это делается в Японии, чтобы создать иллюзию, будто у тебя есть друзья или возлюбленные[133], является средством от тоски. Робкие желания смелеют и оборачиваются идеей чатботов в формате, так сказать, «вечность плюс», предоставляющих возможность «разговаривать» с умершими родственниками, как предлагает стартап Luka Inc и некоторые другие. Нынешнее время как в индивидуальном, так и в коллективном плане открыто требует, чтобы все чаяния, – особенно если кажется, что они участвуют в завоевании новых свобод, способствуют расцветанию форм собственной субъективации и доступу к так называемым лучшим условиям существования, – не только впредь не сдерживались, но больше того – не встречали преград любого характера. Тенденция принимает показательное – если не крайнее – проявление в движении, вызвавшем за последние годы немало разговоров: мы имеем в виду трансгуманизм.