Тирания Я: конец общего мира

Тем самым эти люди олицетворяют высшую степень чувства неадекватности. Выражается оно двояко. Прежде всего в неспособности или глубинном отказе придерживаться порядка. Затем в характерной готовности восставать против фактического положения вещей, но прибегая к настоящему проявлению силы, полностью все переворачивая: когда испытание абсолютной обездоленностью трансформируется в демонстрацию мощной власти и диктование собственного закона тем, кто никак не защищен и непосредственно с ситуацией не связан. Таким образом, эти действия надо рассматривать как симптом актуального явления – правда, на уровне психиатрии, – когда опыт унижения сочетается с применением средств, дающих ощущение, что все снова под контролем: в данном и подобных случаях средством служит огнестрельное оружие, несущее смерть. Впервые в истории неприкаянные люди настолько не смирились с провалом, что слепо восстали против себе подобных. В этом смысле перед нами амок в современном воплощении: этим термином обозначается приступ неистовой убийственной агрессии, – он характерен для малайзийской культуры, – когда индивид после нанесенного оскорбления нередко входит в транс и, бросившись на улицу с ножом, закалывает всех, кто попадается на пути, пока его самого не поймают или не убьют.

На рубеже 2000-х годов зародился новый тип насилия: селф-хелп (от английского self-help, что можно перевести как «помоги себе сам»). Это означает «самостоятельно вершить правосудие», представляя, что мстишь – бессмысленными убийствами – за все пережитые унижения, опьяненный на короткий миг внезапно обретенной силой. Как Ричард Дюрн, в 2002 году расправившийся с членами муниципального совета Нантерра, предварительно составив письмо-завещание: «Я стану серийным убийцей, одержимым стрелком. Зачем? Потому что обманутый вроде меня не желает умирать в одиночку, а жизнь у меня дерьмовая, хочу хоть раз почувствовать силу и свободу». Чувство униженности и бесполезности может не сегодня завтра толкнуть на слепое убийство: «Гегель связывает совершение преступления с недостатком признания: внутренний мотив преступника, очевидно, в том, что на каком-то этапе развития отношений взаимного признания он не получает его в достаточной мере»[138]. Должно быть, нынешнее время подстрекает некоторых уязвимых и неуравновешенных индивидов на подобные вспышки ярости. И если описанные поступки совершались вразброс, единично, то немного времени спустя другие действия – в том же духе – примут институализированную и глобальную форму. Их обусловит тройственный фактор, опасный своим мобилизующим началом, когда изобличается определенное мировое устройство, возникает отклик на испытываемые многими фрустрацию и злость и одновременно наблюдается невиданная самоэкзальтация: все это соединит в себе джихадизм.

29 июня 2014 года некто Абу Бакр аль-Багдади, человек на тот момент ничем не выдающийся, вдруг объявил себя «повелителем мусульман», да еще с безрассудством сумасшедшего – единолично – провозгласил на территориях по обе стороны ирако-сирийской границы рождение халифата – Исламского государства. До этого он был членом «Аль-Каиды»[139] и, судя по всему, внутри организации всегда стремился к более ответственной роли, однако желание оставалось без удовлетворения. Испытывая обиду и потребность проявить себя, он задумал организовать собственное движение, которое его прославит. В тот день в большой мечети Мосула он призвал всех мусульман, – потребовав дальнейшего повиновения, – либо присоединиться лично к нему и создать армию, которая завоюет весь мир, либо, где бы они ни находились, – особенно на Западе, слишком долго «унижавшем ислам», – приступить к совершению слепых убийств с целью посеять страх и подорвать западный образ жизни, воспринимаемый как порочный. Он с умом использовал двойной рычаг, который окажется весьма действенным: дал массам повод свободно выплеснуть ярость и ресентимент – якобы во имя правого дела, – и при этом попал в ранг «мучеников за веру».