Тирания веры

Годрик беспомощно рухнул на пол; веревка, что связывала его запястья, истерлась и окончательно лопнула. Он рыдал, но ничто не могло заставить его произнести еще хоть одно слово.

Вонвальт мог убить Годрика, и полномочия, дарованные Правосудиям, позволяли ему это сделать, однако торговец совершил столь тяжкое преступление, что ему еще предстояло пройти через многочасовой допрос в Сове. Кроме того, с точки зрения юридических догматов Империи, мы не имели права просто так отрубить этому человеку голову в трюме когга, ибо это было бы не бесстрастной казнью, а жестоким и хладнокровным убийством. И благодаря восстанию в Долине Гейл на совести Вонвальта уже висело несколько таких злодеяний.

Я видела, что Вонвальт вот-вот совершит нечто опрометчивое, и шагнула вперед, чтобы остановить его.

– Сэр Конрад, – мягко сказала я. Затем обернулась и многозначительно посмотрела на сэра Радомира.

– Д-да, – согласился бывший шериф, которого я отвлекла от каких-то мрачных мыслей. – Уже поздно, и нам нужно многое сделать перед рассветом. Преступник подождет до завтра.

Вонвальт выпрямился. Его рука потянулась к ножнам, которых при нем не было, и мимолетное замешательство, похоже, очистило его разум от злобы и нечистых намерений. Он помедлил секунду, успокаиваясь, а затем повернулся к нам.

– Свяжите его по рукам и ногам, – приказал он капитану Галле. – А затем перенесите на палубу. Шериф прав; у нас еще много дел.

* * *

Когг поставили на якорь в заливе, трупы гребцов перевезли на берег, а выкуп в тысячу крон вернулся в наши руки. В Линосе имелась небольшая тюрьма, которая находилась в заброшенном здании таможни, и Годрика заперли там, приставив к нему стражу. Первым вызвался дежурить Брессинджер – он был недоволен тем, что пропустил вылазку, и горел желанием помочь. Я жалела его, но держала свои чувства при себе, ибо самому Брессинджеру моя жалость была бы неприятна.

Когда мы наконец привели себя в порядок, на горизонте забрезжил рассвет, и я пала духом, осознав, что, несмотря на полное отсутствие сил, отдохнуть нам удастся лишь пару часов.

Мы молча разошлись кто куда. До сих пор поток неотложных дел не давал нам ощутить, что мы потерпели поражение, однако теперь оно свинцовой тяжестью легло на наши сердца. Мы отправились спать, а наутро вновь собрались в той же укромной комнате в таверне. Вонвальт уже позаботился о том, чтобы погибших гребцов разрешили похоронить на местном рыбацком кладбище, поскольку везти их обратно в Сову, чтобы они гнили и превращались в пыль под весенним солнцем, не было никакого смысла. Я смотрела, как могильщики и выжившие гребцы копают три свежие ямы, а позади меня мои молчаливые спутники тем временем принялись за завтрак. Несмотря на ранний час, вина на столе было много.

Разговоры почти не велись, лишь сэр Радомир пересказывал Правосудию Розе ночные события. Не будь я так измождена, то посмеялась бы над этим, ведь он знал о случившемся меньше всех. Роза отчаянно выпытывала из него все, что могла, и раздражала меня больше обычного, поскольку усталость все еще одолевала нас. Галла, как обычно, была похожа на каменное изваяние. Гребцы завтракать не пришли. Генрих, неспособный понять наши сложные людские беды, жадно ел. Я ему немного завидовала.

Вонвальт, все еще мучимый сверхъестественной болезнью – о которой было легко забыть в череде наших земных злоключений – и просто по-человечески уставший, был угрюм и молчалив. В то утро он во второй раз попытался допросить Годрика, на этот раз один – точнее, в присутствии Брессинджера, – поэтому я не знала, как все прошло. Одно было ясно – те тайны, что не получилось вытянуть из торговца ночью, остались при нем и утром.

В конце концов сэр Радомир, явно сожалевший о том, что ввязался в разговор, улучил возможность и, повернувшись к Галле, спросил:

– Значит, вы отвезете его обратно в Сову?

– Да, – ответила Галла. Как и всегда, по ней было не понять, что она чувствует. Возможно, из-за чувства долга и ее преданности семье Хаугенатов убийство княжича Камиля стало для капитана тяжким ударом, – или же, напротив, она, как и Вонвальт, просто привыкла к смерти во всех ее проявлениях. В общем, если ее что-то и терзало, она не подавала виду.

– Почему бы просто не прикончить его здесь? – спросила Роза. Казнь Годрика никак не давала ей покоя, и она несколько раз спрашивала сэра Радомира, почему его не убили. Терпеть ее фанатизм в такую рань было непросто.

– Годрик предстанет перед Императором, – ответил Вонвальт. – И, полагаю, встретится с Извлекателем Истин.

– Зачем? – не унималась Роза. – Он во всем сознался, как под действием магии, так и без нее. Снесите ему голову и покончите с этим делом. Я отвезу тело в Сову и объясню, что произошло.

Вонвальт покачал головой.

– Нет. Я уже решил – его доставят в Сову живым. Более того, вместе с ним я пошлю в столицу приказ: его будут держать в темнице до тех пор, пока я не вернусь или не пришлю дальнейшие указания.