Тишина моих слов

Сглатываю тяжелый ком в горле и зажмуриваюсь. Пиа принесла легкое хлопчатобумажное покрывало, которое теперь окутывает меня защитной оболочкой, хотя я с удовольствием сбросила бы его. Снаружи жарко, здесь, в палатке, еще жарче. Довершает дело температура. Я потею и дышу ртом, потому что кажется, будто иначе воздух в меня не попадает.

Сплю, просыпаюсь, потею, сплю, просыпаюсь, потею. Почти ничего не воспринимаю. Время от времени получается сделать глоток чая или откусить кусочек сухарика, но вообще-то хочется только спать. Сейчас Сара положила мне на лоб холодный компресс, и я поднимаю отяжелевшие веки, чтобы посмотреть на нее.

– Я рада, что теперь знаю его имя. А еще, какого он пола, – видимо, она говорит о Мо. – Думаю, ему здесь хорошо. И все остальные его тоже любят. Все гладят, но на руки он ни к кому не идет, – она пожимает плечами. – Мне нравится, что он здесь, – шепчет она. – Особенно по ночам.

– Мама, а что с Ханной? Она вся горячая? – Иззи как всегда рядом со мной.

– У нее высокая температура! Через несколько дней ей опять станет хорошо. А пока ей нужно много спать.

– Высокая температура? А что тогда бывает?

– Человеку очень жарко, и ему нужен полный покой, потому что организм пытается бороться с вирусом.

– И Ханна сейчас борется?

– Да, золотко, поэтому нам нужно дать ей поспать. Позже мы снова заглянем к ней. Иди вниз, я сейчас тоже приду.

Несколько минут стоит тишина, а потом мама опять что-то говорит, и я из любопытства открываю глаза.

– Иззи! Что ты делаешь?

Она стоит с палкой, принесенной из сада, в папиной шляпе, с серьезным лицом.

– Я борюсь вместе с Ханной, что же еще?

Мне очень хочется помнить Иззи, а иногда точно так же сильно хочется забыть. Потому что каждое воспоминание показывает то, чего у меня никогда больше не будет. Я делаю глоток, поворачиваюсь на другой бок и снова засыпаю.

Три дня спустя лихорадочный бред отпускает, воспоминаний становится меньше. Летняя жара остается, но температуры, к счастью, уже нет. Я сходила с Сарой в душ, освежилась, и лицо опять немного порозовело.

Первым делом, взяв рюкзак, достаю оттуда блокнот. У меня невольно перехватывает дыхание, и я ощущаю в глазах предательское жжение. Блокнот пошел волнами. Открываю первую страницу, и в глаза мне бросаются только расплывшиеся чернила. Бумага затвердела. Вторая страница выглядит точно так же, третья тоже. Я в ярости вырываю их и, скомкав, бросаю в угол. Они утрачены. Слова пропали где-то между Иззи и мной.

Я должна была бороться за тебя. А вместо этого своими руками сделала все, чтобы нам вообще понадобилось бороться. Я так часто прокручиваю это в голове, что она начинает кружиться, а если не хочу, все прокручивается само по себе.

Если бы только я тогда не уснула!

Глава 21 Леви

МУЗЫКУ ЧУВСТВУЕШЬ ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК СИТУАЦИЮ.

ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО СЕРДЦЕ, А НЕ РАЗУМ

Прошла почти неделя. Я намеревался в этом году от всего уклоняться, оставаться в стороне, а теперь нахожусь в центре событий. Пиа опять смотрела на меня тем особенным взглядом, говорящим «Не наделай глупостей, Леви», и я ответил на него «Разумеется, не наделаю», лихорадочно размышляя, какие глупости она имеет в виду.

Я сижу в своем любимом месте и как раз собираюсь начать играть, когда ко мне прижимается что-то мягкое. Мо. Что это он здесь делает? Я глажу его по голове и… Если Мо здесь, то… Быстро поворачиваюсь влево и вижу, как по неровной дорожке, хромая, пытается улизнуть Ханна.

– Хочешь сказать, что подкралась только для того, чтобы тут же умотать?

Она, вздрогнув, останавливается. Выжидающе смотрю на нее, снова и снова стараясь согнать с коленей Мо. Кто знает, когда ему опять придет в голову оцарапать меня. Никогда не научусь понимать кошек!

Наконец, ровно через двадцать секунд, она оборачивается. Я считал их, на каждой заставляя себя молчать и не вставать.