Титаномахия. Том первый

О, наивность! Что и заставляло Елену столь бешено гонять по льду своей игры, прищелкивая звонко клюшкой языка его вполне себе мужскую шайбу. Весьма результативно забивая гол за голом в свои столь покорно распахнутые в преданной улыбке белоснежные ворота.

Которые Афродита по своей многолетней мужской привычке, забываясь, пыталась иногда прямо-таки разворотить! Её кроткие ворота. Каюсь, каюсь! Всё это были богомерзкие дьявольские искушения.

Которые Афродита просто не могла не воплощать! Открыто наслаждаясь ими. Столь уж прекрасной и чуткой к малейшим запросам была её, ничего неподозревающая о том, в какие сложные комбинации она тут играет, партнерша. По постельным шахматам. Которую Афродита теперь нетерпеливо тащила каждый вечер в спальню и устраивала ей там очередную «Битву в кальсонах».

И Ганеша, в качестве компенсации, не мог Афродите этого не позволить. Оторваться на Каллисто! Ведь ему в тот знаменательный день от Шотландок так ничего и не перепало. Спешно покинув битву, как только рассвело. Почёсывая вместе с Ганимедом раны от когтей Шотландки.

Надеясь в глубине души на то, что и Афродита всем этим когда-нибудь наконец-то уже таки пресытится. И в конце-то концов, охладеет ко всему этому. Но уже — навсегда! Став Софией-премудрой. Мол, «и это пройдёт».

О, высшая наивность, только — не с Каллисто! То подобно одной из его многочисленный идей, как и любая навязчивая мысль, исступлённо вертясь на самом кончике её языка! То подобно невольному стону срываясь с её измученных им губ. Но лишь всё более и более бесподобно! Заставляя Ганешу буквально стонать от болезненно чуткого наслаждения ею. С каждым вечером в спальне и поездкой по Трои становясь для него всё более несравненной! С другими. Как Елена и планировала. Своими попытками выразить свой меркантильный врожденный эгоизм. Да-да, что там греха таить? И хоть как-то артикулировать всю силу всепоглощающего вакуума своей любви. Втягивая его во время очередной поездки по Трои в себя без малейшего остатка. Со всеми его слюновыделениями любви. Но на сугубо своём — божественном — языке любви! Языке присущих ей, закреплённых ещё Ахиллом, телесных навыков. Наслаждаясь её прекрасным, по-настоящему поэтически выразительным богатым языком, которому позавидовала бы тогда сама Ахматова! Не говоря уже о Цветаевой, которая лишь мечтала о своей Сонечке, если верить её воспоминаниям, которые она переносила на бумагу в присутствии мужа.

Тогда как Елена, бросив мужа, с глубоким чувством ритма демонстрировала своей мечте в каждой из поездок по Трои свои сердечные навыки. То вознося Ганешу до небес, до Афродиты, то вновь погружая его в себя. До глубины души! И так далее и тому подобное.

Но не менее бесподобное! Каждый день всё сильнее обогащая его чувства. Её и только её чувством прекрасного.

Перенося на полотно его восприятия и саму Елену абсолютным и бесповоротным божеством. Со всеми её божественными навыками. Какая там королева, о чём вы? Ставки выросли! Абсолютное — в его прекрасных фантазиях, ставшими с нею вдруг все до единой телесными, то есть — воплощённое божество!

С каждым днём заставляя Ганешу вечерами всё более неистово в этом каяться. Целиком и полностью одному Творцу. То есть — на бумаге. На радость бедному читателю. О, прости, прости!

Его Золотая Богиня не могла стать именно золотой, пока с неё не слезет полностью вся эта мерзкая мирская позолота. До самого конца!

С которого Елена и решила для себя начать. Зря в корень. Помогая Ганеше ото всего этого навсегда избавится и снова стать Творцом. Ведь всё это было в нём всё ещё столь сильно, что всю эту богомерзкую позолоту с его Золотой Богини необходимо было срочно отодрать. Как мартовскую кошку! С не меньшей ревностью и религиозным фанатизмом. Который бил из Ганеши тогда буквально через край, забрызгивая своими божественными фантазиями Елену и её прихоти. Запутывая для него его преданность Каллисто, своей харизме (то есть, по сути, любому из вас (что, само по себе, жутко его возбуждало!)) и самому Творцу в один сплошной клубок религиозных экстазов. И иных, но не менее возвышенных для него на тот момент страстей.

Осознавая себя жалким Тартюфом. Да, да.

О, да! В которого ненасытная Афродита буквально заставляла слабовольного Ганешу снова и снова превращаться, таща его вечером в постель Елены, чтобы устроить ей очередную «Битву в кальсонах!». Экспериментируя там с его телом самого Аполлона в объятиях прекраснейшей Каллисто, которой Елена становилась, как только Афродита передавала Елене часть своей божественной лучистой энергии. Что и делало её невероятно Прекрасной!

«Казалось бы, вот оно, счастье!» — думал Ганеша.

Заставляя и Елену в ювелирных магазинах каждый день так думать: «Предел мечтаний!»