Тюремный дневник

В организации появился новый председатель, и я оттолкнула с болью в сердце свое окрепшее и повзрослевшее дитя в самостоятельное плавание. Решение, знакомое, пожалуй, каждому родителю. Я уехала учиться в Америку и старалась, как могла, не вмешиваться в руководство группой, чтобы предоставить людям заслуженную самостоятельность. Хотя, признаться честно, пару раз я паковала чемоданы, чтобы поехать и возглавить какой-нибудь очередной митинг, но останавливала себя. Ребенок должен был научиться жить своей жизнью.

Без меня организация значительно убавила свое публичное присутствие в российском медийном поле, сосредоточившись главным образом на стрелковых тренировках и работе с дружественными структурами в области реформирования оружейного законодательства России. Именно с этой предвыборной программой и шел на пост моего преемника ее новый председатель. Чуждый политике, зато опытный стрелок и охотник, уважаемый в сообществе владельцев гражданского оружия, он сразу расставил приоритеты.

Мой арест стал шоком для членов и сторонников организации «Право на оружие». На многих из них отовсюду посыпались просьбы дать интервью. Подавляющее большинство владельцев оружия – совершенно непубличные люди, собственно, поэтому им и была нужна я как лицо, рупор и дипломат для продвижения требований защиты их прав. Основной удар пришелся, конечно же, по руководителю движения – ему приходилось раздавать сотни комментариев ежедневно. Это было бы тяжело и для профессионального политика, а что уж говорить о геологе с двумя детьми, живущем в небольшом сельском доме в четырех часах езды от столицы. Он был вынужден взять самоотвод, и организация оказалась на грани исчезновения.

Это заявление еще более подогрело интерес к моим оружейным соратникам. Ведь главное, что интересовало журналистов, – это, конечно, возможная моя связь с российскими спецслужбами и была ли сама организация неким спецпроектом Кремля для проникновения под этой личиной в республиканские прооружейные элиты США. Все казалось более чем логичным – меня арестовывают, организация прекращает свое существование за ненадобностью. Но не зря гласит русская народная мудрость: «Когда кажется, креститься надо», подразумевающая, что если человеческий ум начинает строить иллюзии, то в этот момент нужно сделать физическое действие и вернуться в реальность.

Но организация не исчезла, ее и всю борьбу за мое освобождение взвалил на себя первый заместитель экс-председателя и мой давний товарищ – Вячеслав Ванеев. Когда внутри «Права на оружие» стали возникать разброд и шатание, мол, а вдруг Мария Бутина и вправду агент Кремля, и стоит ли ей помогать в таком случае, Ванеев резко пресек любые инсинуации на этот счет, сказав:

«Всю правду мы об этой ситуации, наверное, никогда не узнаем, но я уверен в одном – кем бы она ни была, она – наша соотечественница, наш лидер, наш друг и единомышленник, а потому защищать Машу – наша святая обязанность».

Эти истинные слова сразу прекратили все попытки спекуляций на мой счет, вчерашние сомневающиеся вновь вернулись в ряды движения. Многие писали мне письма, направляли кто сколько может в фонд моей защиты. Это позволяло мне оставаться на связи с семьей и невозможно даже передать словами, насколько поддерживало морально.

Некоторое время спустя после этой встречи Ванееву позвонил один из моих давних оружейных друзей и, не желая ни славы, ни признания, попросил его передать моей семье внушительную сумму денег на адвоката. До самого освобождения ни я, ни моя семья, ни тем более пресса так и не узнали имени этого загадочного друга.

Только месяц спустя после возвращения на Родину мне стало известно, что тем человеком, который однажды позвонил председателю «Права на оружие» и предложил помощь, был российский бизнесмен Михаил Хубутия. Он никогда не спонсировал организацию и ничем мне не был обязан лично, он не хотел рекламы и публичной благодарности от государства или моей семьи. Михаил просто решил, что не может оставить меня в беде, так же, как он после потери любимого сына не оставляет в беде молодых ребят, заболевших депрессивным расстройством психики и на данный момент ведет работу по строительству реабилитационного центра для таких людей.

Первый контакт

– Эй, – послышалось через дверь. Я лежала, свернувшись в комочек, сотрясаясь от холода и рыданий. – Эй, ты! Подойди к двери. – Голос был настойчив, но в маленьком окошке никого не было видно.

– Это вы мне? – ответила я, спустив замерзшие ноги на ледяной бетонный пол, и подойдя к окошку, заглянула в него. Оттуда снизу вверх на меня смотрела светловолосая девушка с маленькими голубыми глазками и остреньким носиком.

– Тебе, конечно. Можно подумать, у тебя там есть кто-то еще, – хихикнула она. – Если ты, конечно, не ку-ку. Говори в щелку двери, так лучше слышно.

– Ладно, – прокричала я, прислонившись к дверной щели, как посоветовала заключенная.

– У тебя какой размер? – раздалось в ответ из-за двери.

– Что, простите?

– Блин, размер трусов у тебя какой?

– Извините, но я не знаю, – робко ответила я.