Тюремный дневник

Так отец Виктор стал приходить ко мне дважды в месяц. Он приносил мне книги о православии. И опять же, к своему стыду, я ожидала книг в стиле «меньше думай, больше молись», но литература была далека от подобных упрощений – это были интереснейшие произведения об основах православной веры, устройстве храмов, мысли православных святых, наполненные глубокой философией жизни и смерти. Я стала дозировать чтение так, чтобы растянуть удовольствие до следующей порции от отца Виктора, выписывала для себя важные мысли и делала заметки.

Письма родственников и друзей

Однажды вечером после ужина дверь снова отворилась. Надзирательница держала в руках пачку открытых конвертов.

– Тебе письма, заключенная Бутина. Конверты я заберу. Если тебе нужны контакты отправителя, скажи.

Я кивнула, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоя на холодном полу одиночки.

Надзирательница надорвала конверты, тщательно прощупала каждый листочек, вырвала все металлические скрепки, которые соединяли уголки листов, грубо выругавшись, что в следующий раз они просто отошлют письма обратно, если обнаружат хоть одну. Она вырвала маленькие кусочки конвертов с адресами отправителей и протянула мне пачку бумаг. Позже я узнала, что эта процедура связана с тем, что отправители могут пропитывать плотную бумагу для конвертов наркотическим раствором, таким образом ее поедание приведет к токсикации организма. По этой же причине запрещались открытки, любые цветные картинки-распечатки на принтере; фотографии позволяли получать исключительно на фотобумаге. Хранить в камере больше пяти штук фотокарточек тоже не разрешалось. Превышение этого количества – дисциплинарное взыскание.

Переданные мне письма, судя по датам, пришли в тюрьму давно – почти месяц назад, но, видимо, подверглись тщательной проверке на тайный шифр или невидимые чернила, которыми, как известно, пользовался Владимир Ильич Ленин во время своего заключения в царской тюрьме. Отчаявшись раскрыть тайнопись, мне все-таки отдали письма от мамы, папы, бабушки, сестры и ее подруг. Мама бережно приложила к своему письму распечатки слов наших любимых стихов и песен. Представляю, какое смятение это вызвало в рядах аналитиков ФБР!

Отправка писем была воистину спецоперацией. Обычные письма, отправленные мне из России, не доходили, потому что требовалось их сперва написать, далее – сфотографировать, потом – отправить по электронной почте Полу или Джиму, те их распечатывали, вкладывали в конверты и отправляли почтой в тюрьму. Джим жил в десяти минутах езды на автомобиле от тюрьмы, но эти минуты были равны иногда трем месяцам тюремного времени до момента получения мной заветных строк. Мои ответы проделывали аналогичный путь за такое же время. Но, как я всегда говорила, не это главное – важно было лишь то, что я их в конце концов получала.

На все письма письмо я отвечала тщательно, старательно выводя каждую букву. Я представляла, что вот рядом моя сестричка, и я будто говорю ей:

– Привет, моя любимая Мариночка! Ты прости меня, что все так вышло. Мне очень хотелось бы, чтобы ты могла гордиться своей старшей сестрой за что-нибудь выдающееся – достижения в науке, искусстве, бизнесе, в конце концов. А теперь все будут показывать на тебя пальцем, говоря, что твоя сестра в тюрьме и что еще хуже, – в стране, о которой она отзывалась с таким уважением, как об островке демократии и прав человека среди бушующего бесправия в этом мире. Неприятно признавать свои ошибки, малыш, но еще больнее понимать, что расплачиваться за них будешь ты. Прости меня, что я не звоню тебе. Я не знаю, что сказать. Я хочу, чтобы ты забыла хотя бы на время меня, весь этот кошмар и жила своей молодой активной жизнью, а не плакала обо мне.

Но сестра, конечно же, не послушала меня. Мое заключение она разделила со мной, отказавшись от своей жизни, радости беззаботной молодости, и с утра до ночи проводила на работе, чтобы заплатить за мои телефонные звонки домой. Каждый звонок в Россию в эру многочисленных мобильных мессенджеров стоил тридцать пять долларов США за пятнадцать минут разговора.

Моя сестра взяла на себя организацию работы фонда для пожертвований в мою защиту. Она связывалась с моими друзьями и знакомыми, просила их о помощи. На Марину, наряду с моим отцом, пришелся медийный удар – журналисты быстро вычислили сестру с помощью социальных сетей и денно и нощно ее атаковали. Она не сдавалась и миллион раз повторяла, что ее сестра ни в чем не виновата.