Тьма

Наша семья жила в Хэмтрэмке, пригороде Детройта, и уже очень давно. Дядя Ребхорн тоже здесь жил, пока ему не минуло восемнадцать, тогда он уехал. Теперь, много лет спустя, он богатый президент «Акционерного общества Ребхорн по поставке автомобилей», женат на состоятельной женщине из Гросс-Пойнта, построил большой прекрасный новый дом у озера Сент-Клэр, о котором все говорили, но которого никто не видел (разве что снаружи?). Только не мои родители, они были слишком горды, чтобы так унижаться, однако остальные родственники, по их словам, ездили до самого побережья Гросс-Пойнт, чтобы, открыв рот, глазеть на розовый особняк дяди Ребхорна, остановившись на Буэна Виста Драйв. Не будучи приглашены, они не смели позвонить в установленный на воротах из кованого железа звонок, подъездная дорога была перекрыта. Дядя Ребхорн, которого я совсем не знала, давно порвал с Хэмтрэмком; говорили, что он «презрел» свою родину и семью. В этих словах была изрядная доля ревности и зависти, но втайне все надеялись на то, что когда-нибудь он о них вспомнит, поделится с ними своей неслыханной удачей – только представьте себе, родственник-миллионер! Они все время присылали ему открытки, приглашения на свадьбы, сообщали о рождении, крещении детей, конфирмации. Иногда даже телеграммы отправляли, поскольку номера телефона дяди Ребхорна не было в справочнике, номера не знали даже его братья. Папа говорил мрачным и унылым голосом, который мы старались слышать как можно реже:

– Если он хочет быть сам по себе, нормально, это я уважаю. Мы тоже будем сами по себе.

И вдруг, будто из ниоткуда, это приглашение. Просто телефонный звонок тети Элинор.

Мама подняла трубку и, конечно же, занялась всеми приготовлениями, она не хотела, чтобы я оставалась ночевать. Тетя Элинор предложила эту поездку, поскольку ехать долго, от сорока пяти минут до часа, а еще она сказала, что Одри огорчится, но мама ответила «нет», и все.

Итак, в то воскресенье – как сейчас помню! – дядя Ребхорн, тетя Элинор, Одри и Даррен приехали, чтобы усадить меня в его сверкающий черный «Линкольн Континентал», проехавший по нашей улочке из каркасных домов с покрытыми битумом стенами, будто катафалк, привлекая взгляды всех соседей. Папа ушел. «Не собираюсь тут торчать, – сказал он, – только для того, чтобы сказать «привет» и пожать руку сводному брату». Но мама была со мной, стоя у двери, когда дядя Ребхорн подъехал. Однако Ребхорны и мама даже не поговорили. Дядя Ребхорн просто посигналил, давая знать, что приехал, а тетя Элинор, хоть она и помахала рукой и улыбнулась маме, не вышла из машины и даже намеком не пригласила маму подойти и поговорить. Я бежала к дороге, затаив дыхание, – мне вдруг в страхе привиделось, что дядя Ребхорн заводит мотор своей огромной черной машины и уезжает, оставив меня в Хэмтрэмке. Я вскочила на заднее сиденье, чтобы сесть рядом с Одри.

– Садись быстрее, мешкать некогда, – сказал дядя Ребхорн, грубовато-добродушным тоном, будто из мультфильма, – так некоторые взрослые предпочитают говорить с детьми, в шутку. Или не в шутку. Тетя Элинор предостерегающе улыбнулась мне, прижимая палец к губам, будто давая понять, что не следует отвечать на замечание дяди Ребхорна. Я и не собиралась. Мое сердце колотилось от возбуждения, просто от того, что я оказалась внутри такого великолепного автомобиля!

Потрясающе было ехать из нашего пригорода в Детройт, где на улицах было множество чернокожих, которые, заметив «Линкольн Континентал» дяди Ребхорна, пялились на него, не скрывая изумления. Мы быстро выехали на Лутер-Драйв, потом на Эйт-Майл-Роуд и поехали на восток к озеру Сент-Клэр, где я никогда еще не бывала.

Я глазам своим не верила, такое все было красивое, когда мы свернули на Лейкшор-Драйв. Теперь уже я пялилась во все глаза. Особняки на зеленых холмах с видом на озеро! Столько высоких деревьев, столько листвы! Столько неба! Небо над Хэмтрэмком обычно было затянуто тучами, серое и скомканное, будто мокрое белье. Озеро Сент-Клэр темно-голубого цвета, будто на картине!

Почти всю дорогу дядя Ребхорн говорил, показывая на особняки богатых и известных людей. Помню только фамилии – Форд, Додж, Фишер, Уилсон. Тетя Элинор кивала и что-то тихо бормотала, а на заднем сиденье молчаливые и покорные Одри, Даррен и я глядели в тонированные окна. Я ощущала некоторую обиду и разочарование, потому что Одри, казалось, не обращала на меня внимания, сидя рядом со мной, будто каменная. Хотя, возможно, учитывая то, что дядя Ребхорн постоянно говорил, обращаясь ко всем в машине, Одри просто боялась его перебить. Даррен тоже не сказал ни слова никому.