Тьма Господня

Очарователен Телегин — добрый, честный, простодушный и совершенно аполитичный инженер, который не стал изображать из себя Анну Каренину и вместо того, что бы броситься под поезд, в этот самый поезд заскочил. Очень логично с его стороны и вполне психологически достоверно. Полагаю, таких телегиных у красных хватало.

Телегин тоже интеллигенция, но интеллигенция техническая. Ему ближе те, кто дело делает, а не разговоры разговаривает. Очень даже понятно.

Толстой хорошо передает главный пафос большевизма, который очаровал многих интеллигентов. Наша гнилая интеллигенция знала свою главную слабость — склонность к бесконечным разговорам и неспособность ни к какому действию. И тут они видят большевиков — жестких, решительных, всегда знающих, что делать и делающих это вопреки всему и не смотря ничто. Часть интеллигенции, глядя на большевиков, продолжает размазывать сопли по тарелке, но очень легко представить себе интеллигента, который восторженно крикнул большевикам: «Я с вами!», даже не вникая в то, куда поведут страну эти решительные люди.

Ещё мне очень нравится у Толстого, как рельефно и выпукло он описывает даже второстепенных персонажей. Казалось бы, появился человек на страницах романа с тем, чтобы почти сразу же исчезнуть, стоит ли с ним возиться? Но Толстой тратит всего 3–4 фразы, и этот персонаж встает перед нами, как живой. Даже если это всего лишь внешние характеристики, но и внутренний мир этого человека тут же оживает в нашем воображении. Так всё пространство романа наполняется живыми людьми, которые ведут себя так, как могут вести себя только они.

Но постепенно не только второстепенные, но даже и главные персонажи начинают думать, говорить и поступать так, как живые настоящие люди никогда не стали бы. Чем больше в романе становится политики, тем меньше психологической достоверности. Образы, ещё совсем недавно столь живые, вдруг становятся фальшивыми, неестественными, вымученными. Толстой неожиданно становится вопиюще, потрясающе бездарен. Дело не в том, что героям вдруг начинают нравиться большевики, дело в том, что они начинают нравиться за то, за что они нравиться не могли.

Вот Даша попадает на заводской митинг, где перед рабочими выступает Ленин. Девушка, что называется, «поплыла», вождь мирового пролетариата её буквально загипнотизировал. Ленин действительно был хорошим оратором, бешеная энергия его выступлений могла очаровать человека и посерьёзнее Даши. Но тут важно, о чем говорит Ленин. А говорит он о том, что нельзя разрешать свободную продажу хлеба, это означало бы увековечить кулака. И Даша видит, как три тысячи рабочих отказываются от «грязного хлеба», не хотят его покупать. Девушка, захваченная общим порывом, тоже решительно отказывается от «грязного хлеба». Так образ Даши, тщательно, детально, изящно выстроенный, буквально рассыпается на глазах, талантливая художественная проза превращается в дешевую и фальшивую агитку.

Для начала не уверен, что такое выступление Ленина перед рабочими действительно имело место. Мысль здесь выражена вполне ленинская, он действительно утверждал: «Мы скорее ляжем костьми, чем разрешим свободную продажу хлеба». Но одно дело статейку на эту тему накропать, а совсем другое дело, глядя в глаза голодным людям, объяснять, почему он против того, чтобы они поели досыта, хотя хлеб в стране есть.

Ленин был безумным фанатиком, но политическим идиотом он не был. И он должен был прекрасно понимать, что голодного человека невозможно воодушевить призывами отказаться от хлеба. Вот если бы он говорил о том, что надо контру зубами на части рвать, что надо всех буржуев перерезать, и тогда жизнь станет счастливая, распропагандированные рабочие вполне могли ответить ему восторженной поддержкой. Но в ответ на рассуждения о недопустимости свободной продажи хлеба у рабочих могла появиться только одна мысль: «Значит из-за этого лысого мы и голодаем». Ленин не мог этого не понимать. Или он всё-таки был политическим идиотом?

До революции ни Владимир Ильич, ни Даша Буланова живых рабочих в глаза не видели, а иначе бы они знали, что работяги мыслят очень просто: я на заводе денег заработал, а тем временем крестьянин на земле хлеб вырастил. Я покупаю у него хлеб, и все довольны. Почему это хлеб «грязный», если он выращен честным трудом? И ни какая демагогия, ни какая софистика и казуистика не смогут объяснить рабочему, почему крестьянин не может продавать хлеб по свободным ценам, если он, рабочий, готов его купить?