Тьма и пламя. На бескрайней земле

— О, это грустная история. — Мэйт состроил страдальческую гримасу. — У мэнжа Аладара был друг, бездарь. Во время штурма Мирацилла один из магов предал мэнжа и решил его убить. Но смертельный удар достался не ему, а Габриэлю. В честь него Аладар и назвал своего старшего сына.

— А младший? Ему сколько?

— Он на полтора года младше своего брата. Барталд совсем другой. Но многие маги именно его хотели бы видеть на троне, а не Габриэля.

— Почему?

— Потому что он хочет вернуть Мирацилл.

— А ты — хочешь?

— Я не хочу войны. А если на трон сядет Барталд, то он обязательно развяжет войну.

— И мы ее обязательно выиграем! — победоносно произнесла Эли. — Как в прошлый раз.

Габриэль нахмурился. Он и раньше никогда не стремился к войне, хотя был не прочь вернуть Мирацилл мэнжу и диррам. Нет, даже не так — он хотел бы создать такое мироустройство, чтобы чародеи, как двадцать лет назад, могли свободно путешествовать по Грэйтлэнду, не опасаясь, что их схватят волисты или растерзают сверы. Но после истории, рассказанной Готтилфом, он категорически был против того, чтобы началась война. Именно она превратила несчастного мага в чудовище. Именно из-за нее женщина по имени Лоис месяцами не видела неба. В мэйте закипела магия.

— Не будь у твоего отца спирфламов… — начал Габриэль с раздражением…

Элизабет обернулась и, глянув вверх, замерла. На ее симпатичное личико наполз страх, нырнувший в большие темные глаза. Габриэль развернулся: далеко в небе летел спирфлам.

— Это за мной, — испуганно вымолвила Эли, озираясь по сторонам в поиске укрытия.

Увы, единственное место, где хоть как-то можно спрятаться от спирфлама, — четыре тонкие березки, растущие впереди. Двести кабитов, прикинул Габриэль, когда взгляд принцессы упал на деревья.

Они рванулись с места одновременно. Из травы, стрекоча, запрыгали кузнечики; гарг, привыкший к нежному обращению, от тряски разворчался, но из плаща выбраться не пытался, чуя солнце.

Эли, казалось, пробежала не двести, а две тысячи кабитов. Она тяжело дышала и ни на звитту не отводила взгляда от неба, прислонившись к березке. Принцесса выглядела изможденной, хотя мьюну назад цвела и пахла, как окружающая ее поляна. Мэйт понимал, что не бег вымотал Эли. Она боялась вернуться в замок, опасалась за жизнь отца, отдавая все силы страху. Габриэль опустился на землю и, положив гарга и рюкзак у дерева, стал следить за спирфламом, моля богов о том, чтобы они отвели наезднику взгляд.

Поле, похожее на огромный разноцветный ковер, купалось в солнечном свете; на ярко-голубом небе висели белоснежные облака; шмели гудели не переставая, перелетая с цветка на цветок. А боги… были глухи к мольбам. Очевидно, сегодня у них имелись иные дела, или они просто устали помогать мэйту. Ибо черная крылатая тварь разворачивалась…

Габриэлю тоже сделалось страшно. Но в отличие от Элизабет страх не поработил его полностью. Мэйт сопротивлялся ему, стараясь не пускать его в сердце и выгнать из разума. Если Эли всего лишь вернут в замок, то его, сына мэнжа Семи островов, непременно убьют. Сейчас или чуть позже. Не спирфлам, так наездник. Не наездник, так волисты. В любом случае, после того как его обнаружат, да еще и рядом с гардийской принцессой, долго он не проживет.

Сциники долго и упорно учили его, как легко одолеть бездаря, как успешно противостоять другому чародею. К сожалению, они почти ничего не говорили о том, как победить спирфлама. Да и зачем, если их не было на островах? Мэйт знал лишь об одном заклинании, способном отогнать спирфлама, — ледяном крике, реве, но сам его ни разу не произносил.

На помощь пришли воспоминания. О рыбацком поселке, о лодке на воде, о магах, свивших пальцы в знаках при виде летящей громадины. Что это были за знаки? Габриэль напрягся, пытаясь вспомнить, поднять, выскрести знания со дна памяти. Он видел, как волнуется океан под летним солнцем. Как волны лижут бока лодки. Видел, как маги вскидывают руки, складывая пальцы в знаках. Но он едва помнил эти тайные знаки. Потому что в тот счастливый миг следил совсем не за чародеями.

— Думаю, я знаю, что делать, — сказал Габриэль.

Элизабет впервые оторвала взгляд он неба и глянула на мэйта так, будто он исполнил страшное желание Его Святейшества.

— Я не дам тебе убить спирфлама, — предостерегла принцесса мэйта.

Все-таки она была бездаркой до мозга костей, с огорчением подумал Габриэль. Хоть и очень милой бездаркой. Разве он что-нибудь говорил об убийстве? Такую огромную тварь, покрытую каменной чешуей, не то что убить, а ранить, наверное, трудно. Но на споры о классификации заклинаний, специфике их применения и несокрушимости спирфламов не было времени. Спирфлам тучей двигался к ним, неся страх на своих широких крыльях.

— Никого я не хочу убивать, — спокойно сказал мэйт.