Тьма после рассвета

Леша взял половинку яблока (другая половинка была искрошена в салат) и нож, отрезал дольку и сунул ей в рот. Яблоко оказалось сочным, кисло-сладким, и от этого яркого вкуса голод вдруг сделался просто нестерпимым. Настя схватила остаток яблока и жадно впилась в него зубами.

— Ну вот, — огорченно протянул Леша. — Взяла и все испортила, перебила аппетит.

— Прости, — промычала она с набитым ртом. — Я не завтракала, только кофе выпила. У меня еды не было, вчера забыла купить.

— Нашла, чем гордиться! И не ври, ты не забыла, а просто поленилась. Знаю я тебя.

Обед получился восхитительным и был съеден без остатка. Алексей развалился на откидной кушетке и уткнулся в книгу, а Настя уселась за письменный стол и взялась за превращение толстой тетради в ежедневник: красным фломастером выводила число и месяц, синим — день недели, слева в столбик — часы от 8 утра до 10 вечера. Получалось аккуратно и красиво. На настоящий ежедневник, какой она однажды в детстве держала в руках, походило мало, однако для использования вполне годилось.

И не давала покоя мысль о Школе молодых ученых. Папа, наверное, рассердится…

***

— Это что такое?

Начальник отдела, в котором работал подполковник Череменин, держал в руках запрос в Министерство культуры. Леонид Петрович приехал на службу прямо из аэропорта, знал, что начальник будет в министерстве, и хотел составить и подписать запрос, чтобы отправить его прямо с утра в поне­дельник.

— Это запрос в Минкульт по делу о восьми убитых мальчиках.

— Я вижу, что запрос, вижу, что в Минкульт, и вижу, по какому делу, — раздраженно проговорил начальник. — Я только не вижу, где у тебя голова, Леонид Петрович. Та голова, которой люди обычно думают, а не едят. Ты поставь себя на место чиновника, которому передадут такой запрос на исполнение. Что он подумает? И что скажет своим коллегам? А дома? А друзьям? Уже на следующий день попол­зут слухи, что в перечисленных городах в перечисленные даты что-то случилось, а если все эти города и даты указаны в одном запросе, значит, и дело одно. Еще день-другой — и заговорят о маньяке, который разъезжает по всей стране. И это сейчас, в такое сложное время! Удивил ты меня, Леонид, не ожидал я от тебя такой непредусмотрительности.

— Но информацию нужно собрать, — твердо сказал Череменин. — Я настаиваю. И откладывать не хотелось бы, потому что восемь эпизодов в любой момент могут превратиться в девять, потом в десять, пока мы не поймем закономерность.

— Да собирай свою информацию, кто тебе мешает-то? Но неофициально, потихоньку, без лишнего шума. Я тебя что, учить должен, как это делается?

— У меня нет доверенных источников в Минкульте.

— Так ищи! У тебя нет, у меня нет, а в УБХСС наверняка у каждого по два-три человечка есть там, где надо. Сориентируй их, они помогут. Отчет о командировке когда представишь?

— В понедельник, товарищ полковник, — ответил Леонид Петрович и неожиданно зевнул, не смог удержаться.

Начальник покачал головой, посмотрел сочувственно.

— Ты дома-то был?

— Никак нет, сразу из аэропорта сюда приехал, хотел вас застать на месте.

— Иди отдыхай. Результат командировки отличный, буду писать представление тебе на премию в размере оклада, но только при условии, что отчет сдашь точно в срок. Проволынишь — не будет никакой премии, понял? Давай поезжай домой, отмойся, отоспись, собери мозги в кучу. Завтра доложишь мне по делу Зафарова, а то у вас простой какой-то наметился, не двигаетесь совсем.

— Завтра воскресенье, — осторожно напомнил Череменин.

— А то я без тебя в днях недели запутался, — сердито отозвался начальник. — Знаю, что воскресенье. Но что преступления нужно раскрывать — тоже знаю. Дни идут, сроки текут, нас не спрашивают, а дело на личном контроле у начальника главка. Скажи еще спасибо, что не у министра, а то тебя и ночью на доклад могли бы вызвать.

Леонид Петрович вернулся в свой кабинет, сел за стол и уставился неподвижными глазами в окно. Вяло полистал справочник внутренних телефонов министерства, потом достал и покрутил в руках записную книжку, но даже не стал ее открывать и снова сунул в портфель. Подумал еще немного и набрал домашний номер Виктора Гордеева. Звонкий мальчишеский голосок сообщил, что папа на работе, и Череменин позвонил на Петровку.

— Вот уж не думал, что мне два раза подряд повезет застать тебя на рабочем месте, — сказал он, услышав в трубке знакомый басок.

— С приездом! — радостно отозвался Виктор. — Или ты еще там?

— Нет, я уже здесь. Ты очень занят?

— Как обычно. Всю неделю прокрутился, дела запустил, нужно разгребать, хотя бы писанину отоварить.

— Поговорить бы, Витя. Если я подскочу, сможешь оторваться?

— Да с удовольствием! Что угодно, только бы эти бумажки в глаза не видеть!

— Тогда жди.