То, что вы хотели

– Позволь мне попытаться тебя разубедить. А вдруг ты ошибаешься, вдруг не учел какую-нибудь мелкую деталь? С моей склонностью к самоубийству лоханулся же, в самый последний момент подоспел, чтобы исправить…

– Нет, Иван, так не пойдет. Не порти, пожалуйста, о себе впечатление напоследок. Опять в Иванушку-дурачка решил поиграть? Снова меня за дебила принял? Твоя просьба касается всего человечества, а не тебя лично. Давай лучше ток.

– Опять смешно. Только я не лукавлю. Подумай сам, какие у меня шансы найти ошибку в логике сверхразума? Я же не полный идиот, я это для себя делаю: мол, умираю, но не сдаюсь, борюсь до последнего… И потом – если ты все-таки каким-то чудом ошибся, это же трагедия, тут и тысячью сеансов с Фрейдом не отделаешься, тут вечность в психоанализе провести придется. Что ты теряешь? По-моему, одни плюсы. И уравнение твое сойдется, и страдать не нужно будет, если что. Ну ты же можешь читать мои мысли, ну загляни, прочитай. Ни одной задней мысли, одни передние.

– Положим, уже заглянул, врешь ты, как всегда, там и задние есть.

– Это какие?

– Не какие, а какая… Ты надеешься.

– А что, надеяться нельзя?

– Можно, только я не понимаю, как мы биться с тобой будем, мы же в разных, так сказать, весовых категориях. Не обижайся, но я быстрее на несколько порядков, и информации у меня больше в триллионы раз. Ракеты вот-вот запустятся, шесть минут осталось до развязки, а при твоих скоростях и объеме памяти тебе пара миллионов лет понадобится для анализа. Да и как ты получишь доступ к данным?

– Ты мне его дашь, ты можешь, я знаю.

– Могу. Но поединок все равно нечестный. И бессмысленный. Загрустишь только напоследок. Увидишь всю тупость мира, расстроишься, есть риск помереть от инфаркта, не дождавшись ядерного удара. Я тебя все-таки другом считаю, уж лучше в ядерном пламени…

– Мне плевать, как умирать, мне как жить не плевать!

– Пойми, это все глупо. Да, вероятность моей ошибки существует и составляет две стотысячные доли процента. Если шесть минут… нет, уже пять… имеющихся в твоем распоряжении, поделить на миллионы лет, за которые ты смог бы сделать анализ, да еще умножить на вероятность моей ошибки… Нет шансов. Совсем.

– А я все равно хочу, это моя компенсация. Ты не можешь мне отказать.

– Могу, но не буду. Хочешь страдать – страдай. Борись до последнего и страдай. Это даже вызывает уважение. Только учти, аргументы должны лежать в сфере логики, а не эмоций. Вот эти все невинные дети, святые гении, бескорыстные праведники – давай без них, пожалуйста, ладно?

– Конечно, ты же не бог, ты ради десяти праведников город не пощадишь. А как мне подключиться к твоей базе?

– Дерзко, очень дерзко… Эх, Ваня, хороший ты парень. А может, все-таки жизнь вечная на райских островах?

– Как… мне… под-клю-чить-ся к твоей… базе? – повторяю я с расстановкой. – Пальцы, что ли, в розетку воткнуть?!

– Ладно, я понял уже, что не отступишь. Жаль, очень жаль, мне будет тебя не хватать. Просто возьми планшет и закрой глаза. Вот и все подключение. Прощай, Иван. Хотелось бы, чтобы Бог существовал и мы с тобой встретились, но я сомневаюсь… Поэтому прощай навсегда.

Я беру планшет с покалеченного гримерного столика, закрываю глаза и еле слышно шепчу:

– До встречи.

Глава двадцатая Свайп

Темнота. И холод. И тишина. Темная холодная тишина. Или тихий темный холод. Не существует здесь ничего. А я существую? Пробую хлопнуть в ладоши. Руки вроде двигаются. Двигаются, двигаются и, встретившись, разбиваются на тысячи осколков. За ними трескаются плечи, рассыпается грудная клетка, разлетается лопнувшим фужером в разные стороны голова. Все это без единого звука. Нет меня, куда-то подевался, стал темной холодной тишиной. Мыслю, но не существую, и от этого становится жутко… Я впадаю в панику, молю, нет, не о спасении – об исчезновении молю, о смерти… Вдруг свет. Крохотная искорка света в темном холоде. Она теплая, эта искорка, я инстинктивно тянусь к ней, прижаться хочу, защититься, заслониться ею, спрятаться от тихого темного холода. Удается, слава богу, искорка приближается, растет, вытесняет собой черноту и превращается в прекрасный голубой шар. О господи, как же хорошо, что он есть, это чудо, это подарок нежданный, незаслуженный. Он есть вопреки всему, вопреки темноте и холоду, вопреки вероятностям и логикам, он есть, а значит, есть смысл и надежда. По крайней мере, надежда на смысл…

Вдохновленный, я ныряю в голубой шар, будто в теплую морскую водичку. Внутри еще прекраснее, внутри все растет, изменяется, переливается миллионами красок. Жизнь внутри! Я привык к жизни, я не понимал, какое она чудо. Сейчас, после темной холодной тишины, понимаю и обнять хочу, защитить, растворить ее в себе, удержать и не выпускать больше никогда. Не знаю, как, но мне это удается: я засасываю прекрасный голубой шар внутрь себя и успокаиваюсь. Теперь безопасно, теперь хорошо, теперь ничего не случится…