То, что вы хотели

Проблемы вообще не существовало, я ее сам выдумал от расстройства и собственной тупости. Ну, можно на всякий случай письмо им послать, когда свалю в Калифорнию. Мол, если хоть волос упадет с драгоценных голов моих мамы и папы, я тут же дам показания в суде о вмешательстве в американские выборы, копии секретного указа о награждении меня званием Героя Российской Федерации и других бумаг прилагаются… Скорее всего, за такой трюк и за то, что увел у них Sekretex, меня попытаются грохнуть. И за меньшее убивали, примеров миллион… Но с теми деньгами, которые у меня скоро будут, я хоть весь Моссад смогу нанять для охраны. Хрен им без соли в зубы, а не Иван Градова!

От избытка чувств я принялся целовать Линду, она слабо протестовала, говорила что-то о родителях, которых я теряю, но я ее не слушал. Меня захлестнул восторг. Я молодой, здоровый, талантливый, у меня фантастически преданная, умная и красивая подруга. Я создал нечто великое, навсегда изменившее жизнь всего человечества. Я обдурил ФСБ и самого царя. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел. Я ото всех уйду и поведу за собой благодарных хомо сапиенсов в сияющие дали!

А родители… что родители? Поймут когда-нибудь, не будут же они упираться вечно. И потом, моя правота скоро станет всем очевидна. Уж если я такие проблемы решил, то и с родителями разберусь, дайте только время…

Все это я шептал, занимаясь с Линдой любовью, и она отвечала мне:

– Да, да, да… да… да-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Через месяц мы улетели в Калифорнию. В аэропорту я последний раз увидел родителей. Пришли меня тайно провожать и сбежали, как только я их заметил. Я надеялся, что еще вернусь, еще увижу своих папу и маму… Ошибался. Из России мы уехали навсегда. Родине я не изменял, но измена Родины со мной все-таки произошла.

* * *

Я закончил говорить и только тогда заметил, что все еще пристегнут к своему креслу-трону. Привык, что ли… А скорее, просто увлекся рассказом и забыл о себе. Хорошее время тогда было, время надежд. Сейчас уже нет надежды, остались только камера со стенами-экранами и трон бывшего Князя мира сего, к которому я прикован навечно.

Капитан Немо сидел передо мной на неизвестно откуда взявшемся стуле. Нога на ногу, руки крепко сцеплены на коленях, и лицо такое… Странное лицо, словно это его, а не меня пытали предыдущие десять лет.

– Айван, ты прости меня за вопрос, – сказал он глухо, – но не задать его я не могу. А что приятного и веселого в твоем рассказе?

– Ну как, – попытался сформулировать я, – обвел этих железных феликсов вокруг пальца, пустышку им вместо Sekretex подсунул. Это весело.

– Айван, неужели ты не понимаешь, что себя ты вокруг пальца обвел, а не чекистов?! У тебя такие родители были… Ты, между прочим, первый раз про них рассказываешь так подробно, я и не подозревал… Отец у тебя умный очень, далеко вперед глядел, предупредить пытался, и Линда, и мать, а ты, ты…

Я понял. Не отойдя еще от событий пятнадцатилетней давности, понять было легко. Я, такой умный и успешный, я, которого полмира называло гением уровня Леонардо да Винчи, умудрился просрать свою единственную жизнь. Мне вселенная все козыри сдала. Здоровый, неглупый, симпатичный, с добрейшими, любящими, умными родителями, с Линдой – удивительной Девочкой на шаре, тоже почему-то меня полюбившей. Я, родившийся не в Зимбабве и не в сталинское время в России, я, обладающий блестящим образованием и свободой передвижения по миру… И этот вот “я” не только свою жизнь в унитаз спустил, не только мир погубил, а потерял, искалечил, превратил в чудовищ трех самых близких мне людей – маму, отца и Линду.

Жить мне расхотелось давно, но сейчас, после слов ошеломленного Капитана Немо, я перешел на следующий уровень. Мне расхотелось умирать, мне вообще все расхотелось. То есть я все-таки умер. Да, я дышал, потреблял кислород, перерабатывал его в углекислый газ, но глаза мои погасли, безумие затянуло их мутной пленкой, и слюни закапали из безвольно раскрытого рта. Безумие… оно горьким оказалось. А все потому, что где-то в самой глубине моей пустой головы притаился осколок ума. Он ничего не мог сделать, этот ум, у него отрезали руки, ноги, выдавили глаза, с него содрали кожу. Но он, сука, оценивал…

– Вот видишь, до чего дошел, урод, – шептал этот крошечный умишко. – И поделом-ом-ом-ом-ом-омммм…

От разрывающего “оммм…” гудела голова, в ней рождался ужас – и еще абсолютное, твердое знание о заслуженности этого ужаса. Да, безумие оказалось горьким.

Меня спас Капитан. В который уже раз этот добрый человек, по ошибке назначенный моим мучителем, за волосы вытащил меня обратно в жизнь и сознание. Хотя, может, мучение в этом и заключалось? Я не знаю, помню только, что осознавать себя и воспринимать реальность начал, только когда Немо влил мне в рот обжигающую нёбо и язык дрянь. Потом я услышал звуки, они сложились в слова, и слегка искаженный голос Капитана проник мне в уши.

– Пей, Айван, пей, это поможет. Прости меня и пей. Помнишь, как тогда на палубе? Ты выпил – и помогло. И сейчас поможет. Поможет, поможет, поможет…