То ли ангел, то ли бес

— Но если ты все равно не спокоен, подключи частного детектива, который на тебя работал. За гонорары людей лучше ищут, чем за весьма среднюю зарплату.

— Спасибо за совет, — вежливо поблагодарил Яворского Аллигатор. — Могу я узнать, в каком ты номере живешь? На всякий случай…

— В люксе на предпоследнем этаже. Семьсот седьмом.

— Запомню. А теперь бывай.

Если бы ему нужен был Яворский, он попросил бы его номер, но Аллигатора интересовала дивная птичка по имени Майя. Даже сейчас, когда тучи над ним сгущались, господин Васильев думал в первую очередь о ней.

Глава 3

Свеча давно догорела. Валины глаза привыкли к темноте и стали различать очертания предметов. Трубы, коробки, скрипка, ее Моцарт забрал после того, как она для него сыграла не только «Маленькую ночную серенаду», но еще и несколько отрывков из скрипичного концерта Вивальди «Времена года». Без нот, да еще с задурманенной головой и раздираемой болью телом, Валя могла исполнить только несложные произведения, и то частично. Инструмент у нее забрали, чтобы она его не повредила. И положили не в коробку, а на нее.

Валя спала, когда Моцарт ушел. Пробудилась — его нет. Но было еще светло. Крыс Митюша тоже отсутствовал. Рядом с матрасом, на котором Валя лежала, стояли вода, банка какой-то дешевой тушенки, открывающаяся, если потянуть за кольцо, и одноразовая миска. Валя сначала подумала, что для консервов, но тогда бы имелась и вилка или ложка. Значит, это судно. В него нужно справлять нужду. Как будто Валя сможет поднять таз, чтобы сделать это. Она уже сходила под себя два раза. По малой нужде, и это, безусловно, ужасно, но что делать? Никогда она так не радовалась своим многодневным запорам, как сейчас.

В животе было пусто. Но есть Валя не стала. Ее тошнило. Она попила воды, отдающей ржавчиной. Где Моцарт набрал ее? Тут же, в канализации? Подставил бутылку под один из подтекающих кранов?

Когда свеча погасла, Валентина еще немного поспала. Но боль… Она разбудила!

Укол давно перестал действовать. И это уже второй.

Сломанные кости будут долго срастаться. Тем более без медицинского вмешательства. Да, ей обещали наложить шины, но без рентгена бывший санитар психиатрички не сможет понять, как это нужно сделать. Боль не уйдет ни через день, два, пять… Она не уйдет никогда, потому что баралгин перестанет действовать.

Пока Валентину тешила надежда на то, что Моцарт наиграется и выбросит ее, как поломанную игрушку. Но выбросит на поверхность. Или хотя бы сообщит, где ее подобрать. Хорошо, если не будет поздно и она не превратится в зависимую от анальгетиков наркоманку или калеку. У Вали ноги были нормальными. Стройными, аккуратными, еще и слушающимися. А если она и ходить нормально не сможет? А ведь ей всего пятьдесят пять! Теперь она понимала, что пятьдесят пять — это всего, а не уже.

…Моцарт вернулся с пакетом. В нем, естественно, водка, ампулы и шприцы, хлеб и ноты.

Ноты!

Этот человек действительно любил музыку.

— Почему ты не ела? — спросил он, глянув на закрытую банку. При нем имелся фонарик. Но он выключил его сразу после того, как зажег свечу.

— Мне плохо.

— Сейчас кольну тебя, будет хорошо.

— Хорошо не будет.

— Все равно сейчас лучше, чем могло быть, — наставительно проговорил он и стал возиться с ампулами. — Тебя пытались убить. Ты выжила. И именно я тебя спас.

— Нет, ты спас бы меня, если бы вызвал медиков, — она перестала ему «выкать».

— Я же говорил тебе — что упало, то пропало. Ты оказалась в моем мире. Я принял тебя. Радуйся. Мог бы оставить подыхать…

Моцарт сделал ей укол. Был не вполне трезв, поэтому не сразу попал в вену. Исколол Вале руку. Лучше бы, конечно, в задницу было вколоть анальгетик, но как перевернуться? А придется ведь! Она лежит в моче, пусть и подсохшей. Скоро начнет смердеть. Моцарту, естественно, к вони не привыкать, а ей?

— Как ты себе представляешь наше существование?

— Просто. Я тебя кормлю, пою и колю. А ты мне играешь.

— Я же так долго не протяну.

— Понимаю. Но сколько сможешь.

— И тебе меня не жаль? Я страдаю. И мои близкие тоже. Они места себе не находят сейчас.

— Как говорится, а кому легко?

— А давай договоримся? Ты присылаешь помощь. А я играю для тебя каждый вечер. И приношу бутылку водки. Это как минимум. Могу помочь с документами, с жильем…

— Это мое жилье. Я его высидел. Дождался, когда все передохнут, занял и обустроил под себя. Первым тут жил Академик. Уважаемый человек был в нашей среде. Он знал подземный мир как свои пять пальцев. Не только канализацию, все ходы, даже тайные, правительственные. Загнулся, как и все, от плохой алкашки. Пил все, что горит. Даже очиститель. То ли дело я… — Моцарт откупорил бутылку. Достал тот же стакан, плеснул в него водки. Потом спросил: — Будешь?

Валя мотнула головой и продолжила:

— Хорошо, оставайся тут, раз так нравится. Но остальное ведь тебе не помешает? Водка, еда, одежда. Тебе приходится все это добывать, а я дам.

Выпив полный стакан и закусив хлебом, Моцарт ответил:

— Добывать интересно. Я же должен чем-то заниматься. Да и кинешь ты меня.

— Нет, клянусь дочерью, а я ее люблю больше жизни.