Точка

Сейчас я ослабела так, что почти не могу двигаться. С тех пор, как мы сюда приехали, нас никогда больше не выводили на прогулки. Сквозь маленькое окошко днём видно несколько лучиков солнца, ночью чуть-чуть просеивается лунный свет.

Мне всё время очень плохо, медсестра утром и вечером ставит уколы, после которых болит живот и голова. Иногда кажется, что на голову надевают горшок с горящими углями. Волосы выпадают. Хочется спать. Лежу одна в страшной белой комнате и жду, когда полечу на небо к маме.

Несколько дней назад в комнату принесли новую девочку. Ходить она не может. Разговаривать тоже. Лицо жёлтое, как восковая бумага, в которую доктор Шульц заворачивает свои инструменты.

Сегодня вечером девочка впервые открыла глаза и повернула голову в мою сторону. Мне тоже стало интересно. И я тоже посмотрела на неё. Она улыбнулась. И я улыбнулась.

Я спросила, как её зовут. Девочка тонким хриплым голосом ответила, что её зовут Стелла, а фамилию она не помнит. Она очень мало говорила. Потом сказала, что на немецком языке говорит плохо, её мама научила, а потом маму убили. И заплакала.

Я сползла с кровати. Голова кружилась, в глазах бегали огненные шарики, но мне обязательно нужно было пожалеть девочку, у которой убили маму. На четвереньках я доползла до её кровати, стала на колени и рукой вытирала слёзы девочки, которая знала свою маму.

И чем больше утешала Стеллу, тем больше появлялось у меня сил. Почему я не знала раньше, что если кого-то любить, обнимать, гладить по голове, то это придаёт сил и помогает победить боль?

В этот вечер ко мне пришли любовь и нежность, забота и надежда. Я не знала, как называются эти слова. Я их чувствовала. Гладила тонкую восковую руку больной девочки и мечтала о том, как мы с ней однажды выйдем на улицу и встретим много хороших людей. И всё это будет, обязательно будет! Нас угостят конфетами. Мы будем очень послушными, нас кто-нибудь полюбит и возьмёт в свою семью. И мы станем их детьми.

Мечтала и сама не заметила, как уснула. Обессилевшая, я спала на полу возле кровати Стеллы. А под утро в комнату кто-то вошёл. Проснувшись, я подумала, что это доктор Шульц, и спряталась под кровать.

– У нас три минуты. Ты узнаешь её?

– Да, узнаю из тысячи. Она здорова, её не успели подключить к экспериментам. Просто очень сильно истощена. Это наш последний шанс, Ганс. Другого не будет.

– Ингрид, мы совершаем преступление!

– Плевать! Я не могу иметь детей! А эта девочка не имеет семьи. Всех расстреляли. Она забудет всё. И мы забудем. Завтра тебя отправляют в Германию. Мы уедем вместе. Спрячем её в вещах.

– Ингрид, ты сумасшедшая! Нас расстреляют!

– Ты работник дипмиссии, всё обойдётся. Это наш последний шанс. Я увидела её и поняла, что именно эта девочка станет нашей дочерью.

– Что ж, от судьбы не уйдёшь. Будь что будет.

Я слышала, как Стеллу завернули в одеяло и вынесли из комнаты.

Так больно, как в эту минуту, мне ещё никогда не было. Я лишилась человека, которого смогла полюбить. Впервые я почувствовала любовь. И почти сразу же её у меня отобрали.

За окном светлело. Значит, скоро утро.

Я собрала все свои силы, влезла на подоконник, попыталась открыть окно.

Вдруг за дверью страшно закричали. Я обернулась. На белой больничной двери выросли чёрные дырки от пуль. Потом в коридоре что-то страшно взорвалось, оконная рама перекосилась, в комнату полез едкий дым. От страха я прижалась к окну и вместе с рамой вывалилась на улицу.

Кругом стреляли, по дороге метались тени солдат. Ещё один взрыв подбросил моё обессилевшее тело вверх. В голове закружились огненные фейерверки. Такие я видела в старом журнале фрейлейн Катарины.

– Здравствуй, мама! Привет, Энн!

А вот и фрейлейн Катарина, гладит меня по плечу. А рука у неё такая колючая, холодная. Пытаюсь дотянуться до её руки, чтобы согреть своим теплом, своей любовью и… просыпаюсь от страшной боли в плече.

Я лежу за забором на огромном сугробе.

Ничего не слышу. Из ушей течёт кровь. Мотая головой, ползу вперёд по тёмным закоулкам огромного и страшного города. Руки сводит от холода, ног почти не чувствую. Силы уходят. Какие яркие звёзды на этом холодном небе. Когда же за мной придёт мама? Ложусь на грязный снег у забора.

Фрейлейн Катарина снова гладит по плечу. Как же это приятно, как хорошо…

Вот и всё.

Я поднимаю голову и вдруг… вижу женщину с обложки журнала! Ту самую женщину, которая держала за руку девочку в розовом платье! Я запомнила каждую чёрточку её лица, каждую волосинку в её причёске! И вот – она рядом со мной и протягивает руку. Только сейчас она одета не в платье и туфли, а в порванную грязную куртку и чёрные сапоги.

– Стелла? Милая моя, это ты? Нет, это не она. Девочка, что ты здесь делаешь? Скоро рассвет, надо уходить. Можно замёрзнуть. Не волнуйся, я возьму тебя с собой, – женщина что-то говорит на своём языке, потом заворачивает меня в свою оборванную куртку и несёт куда-то вверх.

Фрейлейн Катарина машет нам вслед и исчезает.

Глава 9

20 октября 2009 г. Минск (продолжение)

20.00 по местному времени