Точка росы (СИ)

— Мои научные консультанты оценили потенциал его фирмы. Вуд, в частности, уже задумывался всерьёз над созданием машинного интеллекта… Не буду сейчас вдаваться в подробности. Просто поверьте на слово — в техническом плане это была бы настоящая революция. А теперь прикиньте — как бы её плодами воспользовались тут, в нашем безумном городе?

— Боюсь даже представить.

— Именно. Жуть взяла, когда я проконсультировался. Поэтому я перекупил конструкторское бюро и загрузил его другими заказами — скучными, но сравнительно безобидными. Нейтрализовал опасность. Хотя по факту — перекрыл важнейшее направление научно-технического прогресса.

— Ну, такой прогресс не жалко и перекрыть…

— Я тоже так рассудил. — Роггендорф неожиданно ухмыльнулся. — Но вы ведь помните, мистер Логвин, что я — патологический эгоист и богатенький самодур? И мне показалось, что я вполне заслужил небольшую компенсацию за труды. Речь не о деньгах, разумеется. Нет, я сделал себе подарок другого рода.

— Что за подарок? — с подозрением спросил Стэн.

— У меня, как вы уже знаете, есть любимое хобби — живопись. В том числе — моя частная коллекция, предмет особенной гордости. Те полотна, которыми могу любоваться лишь я один.

— Сомнительное удовольствие, как по мне.

— Коллекционеры — вообще люди со странностями. А коллекционеры моего калибра — подавно. Так вот, мне предоставился шанс добавить в своё личное хранилище не просто очередную картину, а нечто большее. Некую единицу, несущую в себе художественный прорыв. Тоже революцию, по сути, только не в технике, а в искусстве.

Стэн не сразу осмыслил сказанное:

— Постойте… Вы про картину Эрика?

— Да. Я выкупил её и спрятал от всех.

— Но это же бред…

— Что ж, я могу себе иногда позволить маленькие капризы. И предвосхищу ваш вопрос — не знаю, где находится художник сейчас. Впрочем, об этом я уже говорил.

— А эта картина, ну…

— Да, она удалась на славу. Я видел, какой эффект она производит. Мне помог случай. В то утро я приехал по делам в галерею. Шофёр остановил машину недалеко от крыльца. Но я вылез не сразу — ещё с минуту сидел, просматривая бумаги. В это время ко входу в здание подошёл мистер Ингвардсен, один из сотрудников. Его окликнул молодой человек — Эрик Белл, как я вскоре выяснил. Ситуация была мне понятна. Художник принёс картину на выставку. Он показал её Ингвардсену — и тот застыл, будто оглушённый. Я заинтересовался, подошёл и тоже взглянул. И понял, что должен заполучить её.

— Что на ней изображено?

— Прошу прощения, мистер Логвин, — произнёс Роггендорф с некоторой, как показалось, издёвкой, — но я ведь вам объяснил, что скрыл картину от публики. На данный момент её не видел никто, кроме меня и автора. Ингвардсен — не в счёт, он забыл увиденное, получив нервный срыв. Об этом вы тоже в курсе. Поэтому сейчас я — единственный обладатель секрета. И не вижу причин менять статус-кво и разглашать какие-либо детали. Не могу же я вот просто взять и разрушить свою репутацию эксцентричного психа-миллиардера… Вот, пожалуй, и всё, что я могу сообщить в контексте вашего нынешнего расследования. Не смею больше задерживать. Мой ассистент доставит вас, куда пожелаете…

— Что ж, — сказал Стэн, отставляя кружку, — я понял. Спасибо за разговор.

Он выбрался из кресла, шагнул к двери. Взялся уже за ручку, когда миллиардер окликнул его негромко:

— Да, мистер Логвин, и напоследок. Насчёт того, чем вы меня заинтересовали. В каком-то смысле вы соединили в себе противоположности, характерные для нашего города. С одной стороны — вы просто ищейка, соглядатай, копающийся в грязи. С другой — фотограф, талант, умеющий заглянуть за грань. Это редкое сочетание. Но всё же подумайте, какую из двух ролей вам играть приятнее.

Роггендорф отвернулся, и Стэн вышел за порог. «Ассистент» довёл его до машины и сел за руль. Автомобиль выехал за ворота. Через пятнадцать минут они уже снова были в бетонном городе, где обитали художники и бандиты.

Стэн молчал всю дорогу. И только на подъезде к конторе буркнул:

— Вот тут меня высадите, пожалуйста.

Он вылез из машины, захлопнул дверцу. Закурил и взглянул на небо. Тучи основательно поредели, в просветах мерцали звёзды. Легкомысленно-лимонная Падчерица уходила за горизонт на северо-западе, а на юге виднелась Мачеха — охристо-оранжевая, солидная.

Стэн подумал — ну да, на юге. Будто намёк на маленький городок, который там притаился. Тоже логично, в общем-то. Две луны — для мира из двух частей, которые некий сыщик-фотограф сегодня увидел разом.

Кстати, теперь понятно, почему автобусную компанию, перевозящую пассажиров туда-сюда, назвали «Межлунье»…

Он зашёл в бар «Вислоухий пёс».

Внутри было полутемно, витал сигаретный дым. Музыкальный автомат наигрывал старый шлягер «Прощай, красотка». Бармен Дэнни, тучный и добродушный, протирал стаканы, как и обычно. Стэн кивнул ему, подсел к стойке.

— Эй, Логвин! — крикнули из угла. — Давай к нам!

Он махнул рукой — слышу, мол, но подойду попозже.