Точка возврата

— Барыня, а может это потому, что вечер был сказочно хорош, вы впечатлились и вам причудилась любовь?

— Нет, Полюшка. Что — то мне подсказывает, что мы с ним еще встретимся, мне думается, я тоже пришлась ему по душе. Ну а теперь мне пора спать, помоги мне раздеться и ступай.

Мафусаил потянул меня за руку и сказал, что негоже пялиться на обнаженную девушку. Я начал вновь допытываться у ангела, что же я сотворю такого, за что понесу наказание, но он молчал, как рыба. Сообщил лишь, что здесь мы задержимся дольше, чем у Волкова, одного дня нам будет явно недостаточно.

Павел Владимирович уснул лишь на рассвете и утром принял решение посетить Муромских. Уже к обеду он прибыл к дому Марии Евгеньевны.

— Барыня, барыня, кажется там он!

— Полинка, ты что, привидение увидела? Кто, «он»?

— Ваш кавалер с бала, все, как вы описали: светлые волосы и глаза — окияны. Ваш батюшка пригласил его отобедать.

— Ой, какая радость, мне необходимо мое лучшее платье!

— То бирюзовое, которое вам необыкновенно идет?

— То самое, подавай его скорее и прибери мои волосы, хорошо, что он не увидел меня в этом платье простушки.

— Барыня, Вы и в этом наряде хороши, но бирюзовое будет лучше, несу — несу.

Не прошло и пятнадцати минут, как Машенька спускалась по лестнице. Она была еще прекраснее, чем вчера на балу. Бирюзовый ей вправду необыкновенно шел. Павел Зорин не отводил от нее очей, в них было восхищение.

Хозяин дома пригласил гостя к столу:

— Прошу простить нас за скромный стол, мы не ждали гостей, если бы вы предупредили о визите заранее, мы могли бы подготовиться лучше.

— Не стоит извиняться, я приехал повидать Вас и милейшую Марию Евгеньевну, я и не думал, что попаду к обеду.

Трапеза состояла из щей, жаркого и киселя, по — моему, блюда выглядели очень аппетитно.

Молодой барин ел с удовольствием, то и дело, поглядывая на Машу. Евгений Васильевич это заметил, ухмыльнулся и решил нарушить тишину:

— Павел Владимирович, вы давно в наших краях? Ранее я не встречал вас в свете.

— Я гощу у моего дяди — Кирилла Ивановича Зорина. Мы же с отцом живем в Петербурге. Недавно я вернулся из Германии, где получил образование и совсем скоро я приступлю к службе при Государственном Совете.

— И как вы находите нашу провинцию?

— Люди везде одинаковы. Разница лишь в декорациях. Мой батюшка почему — то не любит вспоминать, что родился здесь. Он приехал в Петербург совсем мальчишкой, многого добился и давно считает себя жителем столицы. Вы говорили, что знакомы с ним, поделитесь воспоминаниями?

Евгений Васильевич смутился.

— Это дела минувших дней, не стоит их ворошить.

— Как вам угодно, не смею расспрашивать.

— Ну, что — то я притомился, — Муромский встал из — за стола — пойду, прилягу, а вы пообщайтесь, я велю подать вам чай. Может, вы решите рассказать Маше о Германии, я думаю, ей будет интересно узнать о чужом укладе жизни.

— Евгений Васильевич, спасибо вам за гостеприимство, если у вас будет время и желание, приезжайте в имение моего дяди, там Вам будут рады.

Наконец — то молодые остались одни. Сначала они просто смотрели друг на друга глазами полными нежности, потом Павел стал рассказывать о себе: о детстве, о том, что рано не стало мамы, о жизни за границей и о пышных балах Петербурга. Маша жадно ловила каждое слово, лишь изредка перебивала вопросами, она боялась упустить даже малейшую деталь из жизни Зорина. Мафусаил коснулся моего плеча и напомнил о времени, которого у нас не осталось немного:

— Зорин посетит Муромских еще дважды, прежде чем произойдет судьбоносный разговор молодых. Давай перейдем к нему, мы не можем терять ни минуты.

Мы на веранде Муромских, Павел и Мария сидели друг против друга, долго не смея нарушить тишину, развеять эту атмосферу романтики. Вдруг юноша начал взволновано:

— Признаюсь вам, Машенька, я не спал всю ночь, я думал о вас. Вы покорили меня с первого взгляда, я видел много девушек, но вы — особенная. Я никогда ранее о свадьбе не задумывался, но вчера я провел время в мечтании о жизни с вами.

Полинка, подслушивающая за дверью, затаила дыхание при этих словах. А Машенька трепетала, каждое слово Павла разливалось теплом в юном теле.

— Павел Владимирович, все, что вы говорите так неожиданно. Не сочтите меня легкомысленной, но я тоже непрестанно думала о вас. Я не могу похвастаться тем же, что и вы, я видела немногих мужчин, жила затворницей, единственной моей отрадой было чтение. В книгах все так красиво, романтично, и я мечтала о такой же любви. И, кажется, я ее повстречала на первом балу в своей жизни.

Последние слова Маша произнесла чуть слышно, потупив взор.

— Смею ли я надеяться, что вы не возражаете стать моей? Я готов сию же минуту просить вашей руки у батюшки.

— Ах, Павел, но мы ведь так мало знакомы..