Токио. Долго и счастливо

Разумеется, я не буду сидеть там, где меня оставили. Комната обставлена просто – темно-синий диван и деревянный стул со скругленными углами. Вдоль стены тянутся полки с книгами; яркие корешки с надписями добавляют в пространство цвета.

На стене в коридоре висят рамки с фотографиями Акио. Иду вдоль стены, разглядывая их – они расположены в хронологическом порядке. Здесь он новорожденный, тут – карапуз, дальше – дошкольник. Действительно: у него щеки как у бурундука, прячущего орехи. Нахмуренные бровки никак не сочетаются с его очаровательностью. Значит, этот взгляд у него с рождения. Вот большая фотография с церемонии поступления в начальную школу. Его мама одета в кимоно, папа – в костюме, а на Акио новенький «Рандосэру»[61] – рюкзак с жесткими стенками. Продолжаю разглядывать кадры. Так он единственный ребенок в семье. Ха! Я знала. Мы своих чуем. Вот почему мы бодаемся: мы привыкли идти своей дорогой. Хотя я, пожалуй, больше склонна делиться – Нура не даст соврать. На последнем кадре, сделанном совсем недавно, изображен бравый юноша в форме императорской гвардии, рядом с ним стоят сияющие от гордости родители.

В конце коридора две двери, и обе приоткрыты. В одной я вижу спину Акио, сидящего в кресле рядом с кроватью. Он мягко разговаривает со своей мамой, держа ее за руку. Он оборачивается, и я пулей влетаю в другую комнату.

Здесь вижу футон[62], телевизор, стол. На стенах висят плакаты. Куда ни глянь – все уставлено моделями самолетов. Касаюсь носа одного из них, крутанув пропеллер.

– Раньше это была моя комната. – Голос Акио испугал меня.

– Была? – Полки покрыты добрым слоем пыли.

– Я живу на территории императорских владений. В корпусе для служащих.

Рассеянно киваю: я удивлена. Видимо, я не очень-то и стремилась узнать своего императорского гвардейца поближе. Думаю, лучшего времени, чем сейчас, не бывает.

– Ого, модели самолетов. – Он молчит. Ладно, поехали дальше. – С вашей мамой все хорошо?

– Да, она в порядке. – Он входит в комнату. Дверь все так же приотворена. В доме тихо. Кажется, будто мы одни. Будто, кроме нас, во вселенной больше никого. – У нее ранняя стадия слабоумия. – Одним пальцем он останавливает вращающийся пропеллер. – Отец уволился из императорской гвардии ради нее. И теперь, как сиделка, все свое время проводит с ней, восполняя пробелы в памяти.

– Мне очень жаль.

Он пожимает плечами как ни в чем не бывало. Представляю, как тяжела его ноша.

– У нее случаются и хорошие дни, и плохие. Иногда она даже прогуливается. Отец не любит оставлять ее одну. – Он замолкает. – Спасибо вам.

Моя очередь пожимать плечами.

– Не за что. Я большая поклонница всех мам на свете. – По правде говоря, всех женщин. Просто потому что мы потрясающие. Уголки его губ приподнимаются. Мне приятно вновь видеть его улыбку. Его радость для меня кое-что значит. Опускаю взгляд вниз. – Знаете, там, в машине, я подумала, что звонила ваша девушка.

– Правда? – в его голосе слышится удивление.

Осмеливаюсь поднять глаза. Ну, точно удивлен.

– Не то чтобы для меня это имело какое-то значение, просто я бы хотела знать, есть ли у вас другие обстоятельства, которые могут отвлекать вас от работы. – Прикусываю губы, осматривая комнату. Так, веди себя естественно.

– Девушка не могла бы отвлечь меня от обязанностей. Я бы этого не позволил, – поясняет он. Возможно, это правда. – Но для справки, девушки у меня нет.

Мои губы подергиваются, но мне удается сдержать улыбку.

– А вы? Вас дома ждет кто-то, кто мог бы отвлечь вас от ваших императорских обязательств? – Его голос звучит легко, непринужденно. – Думаю, мне необходимо об этом знать. На всякий случай. В целях безопасности.

Искренность на искренность.

– Нет. У меня был молодой человек, но год назад мы расстались. Он делал слишком много селфи в зеркале. – Для справки, всего одно. Но это много!

На его лице появляется странное выражение.

– Я никогда не делал селфи в зеркале.

– Я учту.

Обхожу комнату и оказываюсь напротив Акио. На стене позади него фотоколлажи разных лет с друзьями и учителями.

– Я вообще никогда не делал селфи.

– Еще лучше. – Хотя мой телефон завален в основном нашими с Нурой кривляньями, где мы пытаемся зажать гору Шаста между указательным и большим пальцами. Разглядываю серебристо-зеленый самолетик с желтыми полосками на крыльях.

– Это Mitsubishi A6M Zero, выпускавшийся во время войны. В последние месяцы использовался для атак камикадзе.

Я знакома с этим понятием. Камикадзе. Божественный ветер. Представляю себе самолеты, кружащиеся в небе, словно вылетевшие из гнезда разъяренные шершни, которые при ударе взрываются вместе с оставшимися внутри пилотами.

– Вы бы смогли?

Он моргает.

– Погибнуть за мою страну? Да, смог бы.

Должно быть, это требование к императорской гвардии. Представить себе, как Акио получает вместо меня пулю, – это уж слишком. В горле пересохло. Не желаю больше говорить об этом.

– Марико сказала, что ваши родители работали вместе.

– Большинство мест при дворе передаются по наследству.

– Как и монархия, – говорю я.

– Именно.