Токио. Долго и счастливо

– Существует ли какая-нибудь императорская волшебная палочка, которой можно было бы взмахнуть и заставить их говорить обо мне более приятные вещи? – интересуюсь я. – Или, быть может, мне стоит дать интервью и исправить ситуацию.

– Порой молчание – ваше мощнейшее оружие. – Он ерзает. – Известная японская поговорка.

– Правда?

Акио снова смеется.

– Нет, я только что ее выдумал.

Скрещиваю руки.

– Вам не кажется, что сарказм ниже вашего достоинства?

– Не знаю. Может быть. – Он смотрит мне прямо в глаза. – Но я знаю наверняка, что все эти бульварные газетенки ниже вашего достоинства. Они не заслуживают ни вашего времени, ни внимания.

– Акио, кажется, это самые приятные слова, которые вы когда-либо мне говорили, – произношу я, положив руку на сердце. Он молчит. Перевожу взгляд в сторону. Мы въезжаем в туннель с блестящей облицовкой. Ничего особенного в ней нет, но почему-то завораживает. – Я не уверена.

– Не уверены в чем?

Печально улыбаюсь.

– Не уверена, что таблоиды ниже моего достоинства. – Чаще всего я чувствую себя незначительной.

Акио наклоняется вперед, снова привлекая мое внимание, и, расставив ноги, опирается на них локтями.

– Ниже. Поверьте мне.

С пренебрежением взмахиваю рукой, но нарастающая где-то внутри волна негодования внезапно стихает. Туннель никак не кончается. Смотрю наверх, постукивая пальцами по сиденью. Разве можно просить о большем? В прошлый раз, когда я пыталась найти с ним общий язык, он назвал меня редиской.

– Мне жаль, – тихо произносит он. – Однажды начальник сказал мне, что со мной не так-то просто поладить.

Оживляясь, перевожу взгляд на него.

– Да вы что.

Призрачная улыбка.

– Я склонен зацикливаться на своем.

Мы выезжаем из туннеля. Узнаю осыпающиеся каменные стены вокруг дворца. Почти приехали. Ковыряю ноготь на большом пальце.

– Простите, что меня стошнило на вас. – Если может он, смогу и я. Начну с того, что переведу часы на полчаса вперед. И перестану мысленно сравнивать его с вампирами и серийными маньяками.

– Я видел и похуже, – отвечает Акио.

– В полиции?

Он молча опускает голову. Я не настаиваю: возможно, когда-нибудь он захочет поделиться со мной.

– Так нечестно. Вы видели самое худшее во мне. Боюсь, чаши весов смогут сравняться лишь тогда, когда я узнаю о вас что-нибудь неловкое.

Он на минуту задумывается, глядя на меня прищурившись.

– Не думаю, что стоит доверять вам.

– Кому еще можно доверять, если не постоянно опаздывающей и убегающей из дома принцессе?

– Аргумент, – сухо говорит он. – А как вам такое: в детстве одноклассники называли меня «Кобута». – Заметив мое замешательство, он поясняет: – Это значит «поросенок». У меня были очень пухлые щечки.

Вцепляюсь пальцами в прохладное кожаное сиденье.

– Ого. Мне определенно нужно увидеть фотографию.

Он пожимает плечами.

– Мне не стыдно: я любил печенье.

Машина останавливается, и ворота со скрипом открываются.

– Мама зовет меня Зум-Зум. – Кажется правильным тоже раскрыть ему свое прозвище.

На его лице появляется легкая улыбка.

– Вам идет.

Подскакиваю на сиденье: автомобиль снова трогается. У нас осталась всего пара минут. Могу ли я доверять ему? Стоит ли?

– Я не уверена, что смогу быть принцессой.

– Понимаю, – отвечает Акио. – Значит, вы в подходящей компании. Я не уверен, что быть императорским гвардейцем – это мое. – Он говорит на полном серьезе. В его признании слышится хрупкость. Вдруг я первый человек, с которым он поделился своими мыслями?

Машина останавливается, и мы отстраняемся друг от друга. Мне почему-то кажется, будто нас поймали. Водитель открывает дверь. Выхожу из машины, холодный воздух ударяет в лицо. Вдруг на меня обрушивается чувство одиночества, потерянности. Поворачиваюсь, держась за открытую дверь.

– Спасибо, что спасли меня.

Кадык на его горле дрогнул. Он почтительно наклоняет голову – точно так же, как придворные перед моим отцом.

– Это моя работа. – Я направляюсь от машины в сторону входа, и вдруг за спиной раздается: – Но… пожалуйста.

14

Сегодня у меня выходной. Как странно. Неожиданно. Немыслимо. Господин Фучигами говорит, что я могу отправиться в любую точку Токио. И я точно знаю, где хочу провести день: в Императорском питомнике для собак. Мне и правда это необходимо. Жизненно необходимо. Пусть Акио и пытался меня уверить, что «Сплетник Токио» ниже моего достоинства, я никак не могу выбросить эту статью из головы. Сложно перестать думать о том, что я могу делать что-то неправильно. С завтрашнего дня меня ждет череда событий. Я должна сопровождать отца на разных общественных мероприятиях, где будут камеры и журналисты – своего рода мягкая подготовка к свадьбе премьер-министра. Мои нервы напряжены до предела. Что на этот раз скажет обо мне пресса? Я слишком много улыбалась? Я слишком мало улыбалась? Так что куча королевских щенков сейчас как нельзя кстати.