Токката и фуга

Как мне вылупиться из отца и его ядовитой жизни? Как разбить скорлупу и увидеть мир, где нет тети Лены? Может, попросить таинственного повара просто доварить яйцо? И все тогда будет в порядке? Все вопросы уйдут сами собой?

Я иду, а перед глазами океан, на дне которого серебрится памятник Ленину. Он указывает рукой вверх, к небу. Вокруг него сгрудились рыбы. Они думают. Они планируют выход на берег. Они ждут знака.

Отец задумчивый. Сидит за столом, перед ним только бутылка пива, больше ничего. Тетя Лена сидит рядом, тоже о чем-то думает. Что-то не так, понимаю это сразу.

Как сходила в гости, хочешь ли кушать, спрашивает тетя Лена.

Хорошо сходила, кушать не хочу, отвечаю.

Тетя Лена и отец кажутся мне двумя самыми тупыми рыбами на все семь океанов и морей. Они никогда не выйдут на берег, не станут людьми, даже если Ленин будет указывать им наверх обеими руками.

Если не хочешь есть, иди тогда к себе, делом займись. Я тебе там шведскую стенку прибил. Хватит шланговать. Иди руки развивай, сказал отец, нахмурившись.

…Иду в свою комнату, закрываю дверь. Рассматриваю шведскую стенку, которая теперь мешает подойти к кровати. Сажусь на пол и просто смотрю перед собой. Но почему-то слышу то, что говорит отец тете Лене прямо у себя в голове, хотя они далеко, в кухне…

Наверное, черные психологи подключили меня к мозгу отца и теперь я всегда буду слышать его…

Заткнись! Заткнись! Заткнись! Мразь, гадина, урод!

Но он говорит у меня внутри. И в обратную сторону команды не работают.

И я слышу: Лен, тут штука приключилась. Не сказал бы, что это неожиданность, но все равно неприятная тема. Ты же Вову по кличке Йокогери помнишь? Каратист, который у Кирюхи секцию вел? Завалили его. Жестко причем. Вчера нашли где-то под Королевым. Тело в одной стороне, голова в другой. Кто-то по-жесткому маньячил над ним. Так-то малый хороший был. По-легкому пощипывал бизнесменов на севере. Речной вокзал, те места. Но в последнее время с религией какой-то вроде связался, заморочил себе башку. И то ли они его грохнули, то ли еще кто… Тут теперь концов не найдешь, да и искать не будут. Жалко, Кира только втянулась в каратэ… Теперь придется другую секцию найти. Религия, мать твою. Вот тормоз он. Здесь и сейчас надо жить, а не где-то там. Ладно, земля пухом..

Вы когда-нибудь видели, как времена года накладываются друг на друга? Идет пушистый снег, кругом сугробы. В тот же миг из-под снега растет молодая трава, распускаются цветы. И рядом с ними шуршат по снегу опавшие листья, гонимые ветром. А потом это все засыпает вновь выпавший снег. Бутерброд из времен года…

Интереснее наблюдать за небом. В нем ничего не видно, просто мгла. В тот же момент оно синее и ясное. И вместе с этим с него льет косой холодный дождь. А потом все это перемешивается со снежной пургой. И когда кто-то там, наверху, понимает, что наделал дел и наломал дров, он просто делает взмах рукой – и наступает тьма.

…Люди сидят в своих домах, прохожие спешат по делам, гудят машины, но все это в сырой тягучей черноте. И когда все это понимают, открывают рты и начинают орать. Но смола заполняет рты до краев, и криков не слышно. Только мычание и ужас.

Люди топят друг друга, лишь бы выжить самим, но ползти некуда. Машины вязнут в черноте, падают в нее прохожие, ковыряются, копошатся, дохнут.

Чернота выливается из окон домов, стекает с мостов в реки. Черный мед постепенно расползается по всей планете, медленно заливая страны и континенты. И когда земля превращается в липкий темный шар, отравленный мед застывает, становится камнем. И в этот мертвый комок врезается вдруг раскаленный метеорит. Все содрогается, повсюду вспышки, летят куски, пыль, огонь.

Но постепенно пыль оседает, гаснет пламя, в космосе становится тихо. Из глубины вселенной прямо по звездам скачет к вам навстречу красивый черный конь. Он сам как целый космос, он одного с ним цвета. По мере приближения становится понятно, насколько он огромен. Конь останавливается, бьет копытом, трясет гривой – и улыбается. А потом он распадается в прах, и на вас смотрит грязно-серыми бельмами отрезанная голова Володи, моего Володи…

Мерцают звезды, кружат планеты, пожирают все живое черные дыры, а голова его – огромная, пустая внутри – висит в безвоздушном пространстве…

Володя-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Мельтешение, падение, боль в голове. Меня куда-то то ли несут, то ли выбрасывают в окно, то ли сливают в унитаз. Все трясется, кто-то ерзает, что-то трется об меня. В глазах лишь грязная тьма.

Лежу в своей кровати под одеялом. Рядом тетя Лена, отец тут же, на стуле. Тело мое вибрирует мелкой дрожью. Открываю глаза.

Наконец-то… пришла в себя, говорит тетя Лена. Отец раздувает небритые щеки, смотрит на меня с презрением.

Говорит, ты чего это у нас в обмороки падать начала, сопля перебитая? Тетя Лена смотрит на него укоризненно. Я не могу сдержать крик, но сдерживаю. Не могу лежать, но лежу. Не могу жить, но живу.

Проговариваю вслух: Володи больше нет…