Токката и фуга

– После переезда я прожила с отцом еще около трех лет. И хотя это тоже был ад, воспоминания о том времени меня меньше травмируют – я как-то научилась с этим жить, не замечая отцовской патологии в отношении меня. А когда исполнилось восемнадцать, просто сбежала из дома. Какое-то время жила у той одноклассницы, отец которой заставил весь дом пластинками, у Светы, я там писала…

– Да, да, помню… Ленин на дне океана, – улыбнулась Галина.

– Именно, – Кира улыбнулась. – Потом уехала в Воронеж. Там мне Жора помог. У них в семье водились деньги, он снял мне квартиру, уговорил отца взять меня на работу. Мы три года жили с Жорой как муж и жена, хотя и в разных квартирах. Потом я поняла, что не могу больше с ним. Уехала в Питер, ничего ему не сказав. Наверное, зря я так, но я никогда его не любила. Он так и остался для меня сопливеньким Жориком. Мне просто нужна была помощь. А он… такой любви я никогда и ни от кого не видела больше. В Питере скиталась по квартирам малознакомых людей, выпивать начала, таблетки употреблять. Потом вышла замуж за вечно пьяного длинноволосого рокера, но с большой квартирой. Мне казалось, что он такой же свободный и добрый, как отец Светки. Но все оказалось иначе. Он пил, водил в квартиру баб, бил меня. Ну и вот лет пять как вернулась в Москву. Квартира пока съемная, но я неплохо зарабатываю в модельном агентстве, так что на жизнь одной хватает.

– Да… – выдохнула Галина, сделала большой глоток воды, – а дети, Кира? Вы хотите детей? Думали об этом?

Кира закрыла глаза, поежилась.

– От питерского был выкидыш. Больше не пыталась. Да и не было у меня после никого, кроме случайных мужчин и мимолетных связей.

Помолчали.

Галина посмотрела на Киру серьезно, подалась вперед. Спросила:

– Как думаете, отец вас искал? Можете не отвечать, но все же…

– Я уверена, что да. Думаю, что ищет до сих пор. Я иногда вижу отца в новостях. Его строительная компания стала настоящим гигантом. Но чувствую, что он не отпустил меня. То, чего он хотел от меня, что искал во мне – осталось с ним и управляет им. Я не знаю, что это. Но чувствую – это настолько сильно, что он не может успокоиться. И я боюсь, что однажды он найдет меня.

– Ничего не бойтесь, – уверенно сказала Галина. – Вы взрослый состоявшийся человек. Даже если найдет – и что с того? Привет и пока, вот и все. Жду вас в пятницу, продолжим. А то, что вы написали, я оставлю у себя. Перечитаю еще раз к следующей встрече.

В пятницу Кира к Галине не пришла – нужно было ехать на показ новой коллекции в Калининград. Она написала эсэмэс – «Не могу говорить, работа. Вернусь в Москву – наберу вам». В ответ она получила: «Ничего. Работа есть работа. Напишите ваш домашний адрес, мне нужно внести его в журнал».

Кира написала.

В Москве было пасмурно и сыро, но все же теплее, чем в Калининграде. С вокзала Кира поехала домой на такси, ей хотелось поскорее выпить чая с травами и упасть в теплую постель. Радость не отпускала ее все эти дни. Тучи начинали расходиться, она ощущала это даже ресницами. Не зря она сделала над собой усилие и все описала. После этого стала рушиться стена, которая отделяла ее от жизни все эти годы.

Она вошла в подъезд, поднялась на седьмой этаж. Странно, но лампочка на площадке не горела. Стала искать телефон, чтобы посветить…

В этот момент ее грубо схватили сзади, закрыв рот ладонью. Кира стала кричать, но раздавалось лишь тихое мычание.

Второй человек выхватил у нее ключ из руки, телефон упал на пол, экран его бессмысленно загорелся.

Открыли дверь, втащили Киру внутрь, включили свет в коридоре.

Незнакомый голос предупредил:

– Я сейчас тебя отпущу. Если будешь орать, выстрелю в голову, ясно?

Кира почувствовала, как к затылку прикоснулось твердое.

Она закивала – да, поняла, мол.

Ее толкнули на кровать. Она увидела двух незнакомых мужчин вполне обычного вида.

– Мы в кухне побудем, – сказал один. – Насчет крика я тебя предупредил.

Они ушли в кухню.

Открылась входная дверь – и в квартиру вошел отец Киры. Он совсем не изменился, разве что похудел и подкачался. И поредели волосы.

Его синий костюм резко контрастировал с ярко-красным галстуком. Движения отца были неторопливыми и четкими. Чувствовалось, что он хозяин жизни. Это в нем было всегда, но сейчас раскрылось на полную мощь.

Отец поставил компьютерный стул в центре комнаты, сел. Смотрел на Киру молча. То щурился, то, наоборот, распахивал глаза, словно боялся заснуть.

Заговорил. Голос его стал более низким, чем раньше, а речь – более правильной. «Наверное, ходил на какие-то курсы», – подумала Кира, вместо того чтобы испугаться.

– Кирюш, как я рад. Давно не виделись, правда? Может, обнимешь отца?

Он широко расставил руки в стороны, впрочем совсем не ожидая, что она кинется в его объятия. Кира сидела на кровати не шевелясь, не глядя на него.

Немного подождав, отец сложил руки на груди, стал говорить, почесывая бородку: