Толедские виллы

Смешение разных жанровых начал в одной книге привело критиков к одному поучительному недоразумению. Выше уже говорилось, что Тирсо в «Толедских виллах», помимо изложения своей театральной теории, ведет еще и ожесточенную полемику по вопросу о языке и новом стиле. Тирсо, вместе с Лопе де Вега и другими своими единомышленниками, боролся против нового «вычурного» стиля, связанного с именем знаменитого поэта Луиса Гонгоры. Тирсо отстаивал чистоту языка и в этом смысле относился к «архаистам». В нападках на «украшателей» языка, любителей щеголять неологизмами, редкими метафорами, всякими изысканными «тропами» Тирсо не жалел яду. Так вот, в литературе не раз отмечалась известная «непоследовательность» Тирсо в этом вопросе. Что, дескать, ругать-то он ругает гонгористов, а сам нет-нет да а уступит им, сам впадет в вычурность и словесный изыск. Конечно, жизнь брала свое, и, несмотря на полемику, с новаторами приходилось считаться не только Тирсо, но и самому Лопе де Вега. Кое-что стало уже настолько прочно входить в обиход поэтического языка, что отказываться от этого было бы уже неразумным. Дело, однако, не в этих уступках времени. Дело в том, что использованные Тирсо литературные жанры имели совершенно жестко регламентированный, свой, как бы «жанровый» язык. И вот эти-то разноликие языковые пласты неизбежно должны были попасть в книгу Тирсо. Поэтому, читая «Толедские виллы», нужно с осторожностью подходить к тому, что является свойством языка Тирсо и что является жанровым языковым штампом. Последних большинство, Такова сила жанровой закабаленности языка.

Легко заметить, что больше всего языковая индивидуальность Тирсо проявилась, так сказать, в посторонних к использованным жанрам кусках: в суждениях о театре, литературной полемике и других замечаниях, разбросанных по тексту книги, носящих личный характер «от автора». К слову сказать, куски эти особенно ценны, поскольку в той или иной мере они служат материалом автобиографическим. Его мало, и собирать его приходится по крупицам.

«Толедские виллы» принадлежат особому и специфическому жанру, возникшему на скрещении пасторального и любовно-героического повествования, лирики и бытовой новеллы. В известной степени новизна его определяется и свободным включением в него материала, носящего личностный характер. Как таковой, в тирсовском его варианте, он не получил прямых последователей и продолжателей. Другое дело, что ряд завоеваний Тирсо на этом пути был с пользой воспринят не только в Испании, но и в других странах, и прежде всего во Франции, где в тот период влияние испанской литературы было велико.

Обещанной второй части «Толедских вилл» Тирсо не написал. Однако в 1635 году появляется другая его книга под названием «Полезные досуги». Она почти в точности повторяет схему «Толедских вилл». Но содержание ее уже другое: светские комедии заменены священными ауто, любовно-приключенческие повести — житийными повествованиями (св. Теклы, св. Климента и св. Педро Арменгола). Последняя особенно любопытна бытописательной своей стороной. Это повесть о разбойнике, ставшем в конце концов святым и одним из основателей ордена мерсенариев. Как и в «Толедских виллах», началом, организующим материал, является празднество. С той только разницей, что в данном случае поводом для сборища явился мадридский карнавал: три благочестивых семьи собираются «для чтения стихов серьезного содержания, представления религиозных пьес и слушания возвышающих душу церковных легенд». Каждый день делится на две части: утро, когда заслушиваются истории, и вечер, когда разыгрываются «священные ауто». Во все три «дня» книги вводятся стихи, сочиненные Тирсо в разное время по случаю церковных праздников. Книга успеха не имела. Тирсо, как и в случае с «Толедскими виллами», обещал дать вторую ее часть, которую так никогда и не написал.

Явились ли «Полезные досуги» запоздалым раскаянием? Вынужденной попыткой «исправиться»? Это еще одна загадка жизни и творчества таинственнейшего из великих испанских драматургов.

Н. Томашевский

Толедские виллы

Дону Суэро де Киньонес-и-Акунья, кавалеру ордена Сантьяго, пожизненному правителю и старшему знаменщику [7] города Леон, члену государственных советов, владетелю селений Сена и Илиас