Толкин и его легендариум

В рассказах Бильбо сомневаются даже его собратья-хоббиты, но он тем не менее пишет мемуары. Гэндальф сообщает Фродо о прошлом Колец власти. Его слова подтверждены гравировкой на Кольце Всевластья и стихотворением, которое читатели уже встретили в качестве эпиграфа, то есть цитатой из источника, приведенного еще до начала нарратива. Фродо лжет соседям по Хоббитону о том, куда он собрался, и хоббиты затем путешествуют под прикрытием, согласно которому Фродо теперь сам пишет книгу. Свои истории есть у всех посещенных ими мест: Старого леса, дома Тома Бомбадила (его Толкин мог считать хижиной потерянных сказаний), Могильников, Тролличьей рощи. В Бри Барлиман Баттербур рассказывает о Страннике, и его история почти немедленно вступает в противоречие с письмом Гэндальфа. Арагорн делится собственными историями и поет песни древних времен. Гэндальф оставляет на Заверти почти невидимое и не поддающееся прочтению послание, понятное только одному Арагорну. Несколько тонких царапин на камне могут значить, что Гэндальф был здесь 3 октября, но, как признает Арагорн, «они могут обозначать нечто совершенно иное и не иметь никакого отношения к нам». Совет Элронда — целый праздник историй, и Гэндальф цитирует древний манускрипт, обнаруженный им в архивах Гондора. Шахты Мории пополняют копилку новыми историями, от небольшой загадки в виде надписи на Вратах до звонкой песни Гимли и воспоминаний Гэндальфа и Арагорна о том, как они путешествовали здесь раньше — правда, дорогу Гэндальф с тех пор забыл. Внутри шахт текстов еще больше: могила Балина и обрывочная Книга Мазарбул повествуют о попытке вновь заселить Морию.

Преданиями, поэмами, песнями, слухами и разговорами изобилует следующая тысяча страниц. Сэм делает вывод: «В экой истории мы побывали!» Он же, как я ранее отмечал, спрашивает, кончаются ли когда-нибудь «великие сказания», тем самым превращая пережитое в литературное произведение.

Произошедшее действительно все больше кажется сном, особенно хоббитам — читатель возвращается домой именно с ними, хотя мир изменился для Арагорна и Арвен, для Гэндальфа и Галадриэли. Еще до прихода в Шир они рассчитывают жить как прежде, и драматичные события Войны Кольца стремительно отступают на задний план. Кольцо — это история, хотя та самая Война внезапно и в самом прямом смысле приходит к ним домой в лице Сарумана. От истории, от этих рассказов и преданий не убежишь — они определяют настоящее. То же можно сказать и о чтении. Последовательность воображаемых событий была как сон, как путешествие по странным мирам, и, если мы очнемся от грез и когда-нибудь закроем книгу, то прочитанное все равно останется с нами.

◆

Текст сопровождается голосом незримого рассказчика, делающего намеки на будущее. Мы слышим, например, что Фродо никогда больше не возвращался в Лотлориэн: это не только вносит в его жизнь нотку тоски и утраты, но и подразумевает в тот момент, что его миссию ждет неудача. Отголоски и повторения прошлых событий обостряются не только колебаниями и нерешительностью героев, но и толкиновской ненадежностью рассказчика — отчасти такая тактика помогала потом оправдывать любые противоречия и непоследовательности, оставшиеся в книге после ее затянувшегося создания и множества переработок.

Арагорна терзают сомнения — это происходит из-за того, что Толкин не знал наверняка, как будет развиваться его характер, и идентичность героя с самого начала была полна неопределенности. В «Гарцующем пони» в Бри за Странника ручается Гэндальф в письме — к сожалению, оно так и остается неотправленным. В нем указано его настоящее имя — Арагорн, а также загадка, которая начинается с традиционной пословицы, известной и Чосеру, и Шекспиру: «Не все то золото, что блестит».

Как отмечалось в первой главе, в ходе повествования Арагорна знают под разными именами: Долговязый, Крылоногий, а для своей династии он выбирает имя Тельконтар, но даже на момент встречи с Эомером он способен сверкнуть сломанным мечом и назвать себя тремя строками имен. Арагорн, представляясь новым именем, вводит новое настроение и изумляет Гимли и Леголаса. Он сразу становится как будто выше ростом. Созвездие имен — часто полученных от других действующих лиц — помещает его не в одну, а во много историй сразу, придавая Толкину уверенность в его роли и сейчас, и в будущем.