Только хорошие индейцы

– Погоди, ты не… – начинает Виктор и наклоняется ближе, чтобы лучше видеть. – Ты… та самая девушка кроу из газеты, – спрашивает он, – та, которая… которая?.. – Потом он подносит кончики пальцев левой руки к правой стороне лба, чтобы показать, что он имеет в виду. – Но что случилось с твоим глазом?

«Туда стреляли, – не отвечаешь ты ему. – Дважды».

Он все равно делает шаг назад, говорит:

– Я думал, Льюис тебя… разве он тебя не убил? Что ты здесь делаешь?

Вместо ответа ты снова поворачиваешься к нему, глаза дикие, волосы дыбом стоят вокруг головы, и ты говоришь:

– Вот что, – потом бросаешься вперед, чтобы показать ему.

Жесткие люди [43]

Кассиди следовало это сделать много лет назад. Потение следует устраивать регулярно. Ниш так им и говорил.

Но тогда оно превратилось бы в еще одно мероприятие, которое приходится отсидеть, в еще одно препятствие, стоящее между четверкой друзей и уик-эндом. Потение никогда не было ритуалом, а всего лишь пыткой.

Кассиди кивает про себя, да, он сохранит эту потельню, может, даже покроет ее настоящими шкурами вместо спальных мешков. И, может, опять подаст Дэнни прошение о восстановлении права на охоту. Почему бы и нет? Дэнни остепенился, недавно женился, даже ходит на все баскетбольные матчи. А десять лет – достаточное наказание за девять оленей. Прошло ровно десять лет. Ну, ровно десять лет будет завтра. Кассиди за это время не убил почти ни одного животного, ну, разве только двух-трех оленей-мулов[44] на равнине да единственного лося, который так и напрашивался сам, и несколько случайно подвернувшихся белохвостых оленей. Но это скорее с целью регулирования численности стада. Регулирование численности и добыча средств существования – это его право как члена племени. Как может одно-единственное проникновение на земли старейшин все это перевесить?

А если Дэнни откажет, тогда… Когда Кассиди и Джо оформят отношения, у нее будут свои охотничьи права. Или, если она не получит их после брака в племени черноногих, то наверняка может перевести свои охотничьи права кроу сюда, если откажется от них там. И тогда, если они будут вместе, когда Кассиди добудет вапити или какое-то другое животное, Дэнни ничего не сможет им сказать. А может, она и сама захочет вместе с ним поохотиться на крупного самца.

Сидящий рядом с ним Гейб отодвигается назад от жара, испускаемого камнями, на мгновение прикрывает лицо локтем.

Когда ты так глубоко погрузился в процесс потения, тебе хочется только одного – небольшой передышки. Но тебе нужно преодолеть это желание.

– Хорошо? – спрашивает Кассиди у Натана.

Натан сидит, согнув ноги в коленях и свесив голову.

Он вроде бы кивает. Или издает слабый предсмертный хрип. Или это последняя судорога.

Кассиди отодвигает бочонок в угол и кладет ковш плашмя, носиком к этому углу, потом наклоняет бочонок в другую сторону, чтобы вылить в ковш остатки воды.

– Для Рикки, – произносит он, выливает глоток воды на землю, а потом сам отпивает глоток. Вода сейчас такая же горячая, как кофе, вскипевший десять минут назад.

Он предлагает ковш Гейбу, который берет его, как и каждый раз, произносит «Для Льюиса», выливает немного воды на землю, но передает дальше, а сам не пьет. Потому что, как он объяснил, это же ковш для собачьего корма.

«Лошадиного», – про себя поправляет его Кассиди. И к тому же это просто овсяная крупа, потому что пегую кобылу Джо приучили ожидать большего, чем обычное сено или жмых. Но Гейб не разбирается в лошадях, не знает, насколько овес инертный, и что этот ковш, вероятно, такой же чистый, как любая обеденная ложка в городе.

Натан берет ковш, его рука дрожит, волосы прилипли к лицу.

– За Трэ, – говорит он, проливая немного воды.

Это первые слова, которые он добровольно произносит за последний час, по прикидкам Кассиди.

Мальчик начинает соглашаться. Ломается. Принимает правила игры.

Хорошо.

Трэ – старшеклассник, его поминки состоялись пару недель назад, и примерно тогда же Натан сбежал из дома, удрал в дикие леса Америки. Он сумел добраться только до какого-то вонючего трейлера по другую сторону от Шелби, но это тоже кое-что значит.

Трэ, Трэ, Трэ. Именно на поминках Кассиди понял, как пишется его имя. Он всегда считал, что в нем четыре буквы, как в названии той штуки, на которой носят еду в кафетерии[45].

Как он вообще умер-то? Кассиди не может припомнить, потому что жар превращает его мысли в сироп. Может быть, он был племянником Гриза? Вряд ли, Гриз еще слишком молод. Тогда Джорджи? Он учился в старших классах, когда Кассиди только поступил в школу?

– Прикончи ее, – говорит Гейб Натану, имея в виду остаток воды, и, получив одобрение от Кассиди – одними глазами, у него уже не осталось лишней энергии, – Натан поднимает ковшик, опустошает его и передает обратно через камни.

Кассиди берет его. Алюминий хорош тем, что не нагревается в потельне. А что использовали в старину – дерево? Рог? Мочевой пузырь? Череп росомахи? Почему бы и нет, ведь в древние жесткие времена жили жесткие люди.