Только море вокруг

— Есть!

Григорий Никанорович недоуменно хмыкнул:

— Алексей Александрович, объясни, пожалуйста, в чем дело? А то пока сам разберешься в вашей штурманской математике…

Маркевич негромко рассмеялся:

— Представь на минуту, что это не случайные проблески света, а точные, условленные сигналы. Ты же знаешь, что разгром каравана лучше всего начинать с хвоста, где слабое охранение: вышел на позицию, определил курс и скорость конвоя, выбрал объект — и огонь! Может так с нами быть?

— Вполне.

— И я считаю, что может Сигнальщик этот условился с немцами о времени, о характере и пеленге световых вспышек. Первая — выходи на позицию, вторая — определяй направление выстрела, третья — стреляй, и торпеда попадет в цель. Так?

— Пожалуй, — в голосе Симакова еще звучало сомнение.

— Не «пожалуй», а точно! И должна торпеда попасть в наш борт: фашистские подводники тоже не лаптем щи хлебают, специалисты — дай бог. Ну, а мы своей полминутной задержкой с левым поворотом подкладываем им порядочную свинью: выстрелить-то они выстрелят, да только торпеда пройдет мимо «Коммунара».

— Опять! — вскрикнул Носиков. — Заметили? На этот раз значительно левее.

— Вот тебе и наша полминутка, Никанорыч, — хлопнул Алексей старшего механика по плечу. И, обращаясь к Лагутину, добавил: — Задержку с левым поворотом делать только после второй вспышки, ясно? Иначе они разгадают нашу хитрость.

Помолчали. «Кто может сигналить, какой транспорт?» — думал Маркевич. В темноте определить невозможно: впереди идут три парохода, они все время меняют свое место по отношению к «Коммунару» — узнай, который. Будь в охранении свои корабли, тот же тральщик Виктора Виноградова, и вопрос решался бы очень просто: два пеленга с разных сторон, вот и точное место вспышки. Но второго советского судна в конвое нет. На это и рассчитывает сигнальщик. Знает, подлец, что не уязвим. Но кто все-таки сигналит, кто?

И вдруг словно молнией озарило — вспомнил! Конечно же, он…

Несколько дней назад, перед выходом из английской базы, Алексей встретился с Ричардом Уиллером. Дик остался таким же веселым, энергичным, жизнелюбивым парнем, как и в Сан-Франциско. Он сразу потащил Алексея в ближайший ресторан: «Надо поговорить, годдэм, я вас так просто не отпущу!»

Пока ожидали неизменное сода-виски, Уиллер успел все рассказать русскому другу. Жена и дети живы здоровы. «А как поживает ваша леди?» Сам Дик с зимы сорок первого года служит старшим механиком на боевых кораблях, и все у него о’кей, лучше не надо.

— А как у вас, Алекс? Ого, уже капитан? Поздравляю, старина!.. Молодцы, ваши ребята, здорово расчехвостили нацистов прошлой зимой на юге. Вам не кажется, что скоро немцам капут? Хорошее это слово — «капут», русские — мастера на меткие словечки. О, у нас в Штатах стала модной песенка, которая так и называется: «Гитлер капут».

Ричард вдруг расхохотался:

— Представляете? За время войны подо мной ушли на дно три корабля: два на Тихом океане и один здесь, на севере. А я покидал их, ни разу не замочив подошвы своих ботинок! Торпеда в борт, и — гуд бай, всего хорошего, марш на шлюпку или на плот, здесь мне больше делать нечего. О, Соединенные Штаты достаточно богатая страна дя того, чтобы зря рисковать шкурой ради спасения хотя бы крейсера. Я не пойму ваших ребят, Алекс. Как могут они бросаться под танки со связками гранат или закрывать своим телом амбразуры нацистских дотов? Я бы и за миллион долларов не пошел на такое дело, черт побери!

Что сказать этому человеку, какими словами ответить ему? Рассказать о неудачном осеннем десанте? Или об Ефиме Борисовиче Носикове, потерявшем дочь? Или о Коле Ушеренко, которого осиротила фашистская бомба?..

Но говорить ничего не пришлось: в ресторан, в компании нескольких моряков, вошел Всеволод Арнольдович Виттинг.

Маркевич даже покраснел при виде его, и это не укрылось от Уиллера.

— Вы знаете этих парней? — спросил он.

— Нет. А вы?

— Хорошие люди. Капитаны торговых судов. Тоже идут на север с нашим конвоем. Кстати, один из них ваш соотечественник. Вот тот, высокий: Саймур Виттинг. Хотите познакомиться?

— Нет-нет, пожалуй, не надо!

— А-а, понимаю, — Дик улыбнулся, — вы красный, а он белый, да? Боитесь скомпрометировать себя. А мне наплевать, у кого какая душа.

Алексей пропустил это признание мимо ушей и как бы между прочим спросил:

— Скажите, Дик, вы считаете нормальным, что американскими транспортами часто командуют не американцы?

— А почему нет? Лишь бы человек служил интересам Штатов, на все остальное плевать. Какая нам разница, русский он, или норвежец, или даго? Транспорта, к сожалению, гибнут довольно часто, в том числе и американские, и не лучше ли, чтобы на них тонули те, кому мы платим доллары? Мы и берем всякий сброд: китайцев, пуэрториканцев, испанцев, датчан и, конечно же, негров. Чем этот Виттинг хуже любого из них? Он ведь отличный судоводитель.

— Не в этом дело, — чуть поморщился Маркевич. — Меня интересует другое: не рискуете ли вы, набирая команды по такому принципу, вернее, без всякого принципа и отбора? Будь я нацистским разведчиком…