Только море вокруг

— И вы постарались бы затесаться в состав одного из таких экипажей? — рассмеялся Уиллер. — Тем хуже для вас: ваши же подводники потопили бы вас вместе с судном!

На этом, пожалуй, и закончился их разговор. Вскоре Дик подозвал официантку, расплатился, и они покинули ресторан.

— Если по дороге к вам мой крейсер не отправится к Нептуну, — пошутил напоследок Уиллер, — я обязательно разыщу вас в Архангельске или в Мурманске…

И вот теперь, на мостике «Коммунара», в открытом море, Маркевича осенило: сигнализирует Виттинг! Как узнать, которым из трех транспортов, идущих впереди, командует этот мерзавец? Как доказать командору конвоя, что светит в ночи именно он?

— О чем задумался, детина? — толкнул Алексея вбок старший механик.

Но он не принял шутки, сказал так, чтобы не услышали остальные:

— Пойдем в рубку. Надо поговорить.

— Пойдем, — согласился парторг, почувствовав его озабоченность.

Маркевич подозвал Лагутина, напомнил:

— Наблюдайте, не появятся ли проблески. Может, мы ошибаемся, и никакие это не сигналы.

— Хорошо, Алексей Александрович, но…

— Что?

— Не мог я ошибиться. Не мог! Голову даю на отсечение!

— Верю, Сеня, — Алексей пожал его руку. — Завтра ночью еще раз посмотрим, будут мигать или нет. А пока не спускай с них глаз.

Симаков уже ждал его, наслаждаясь теплом и папиросой.

— Ну? — спросил он. — Выкладывай.

— Я знаю, кто сигнализирует, — сказал Алексей.

— Да? Ну-ну, говори…

— Это не так просто. Длинная история, Никанорыч, но придется тебе выслушать ее.

— Что ж, я готов. Закуришь? — Давай.

И Маркевич принялся рассказывать все по порядку: о старшем помощнике капитана на датском пароходе «Отто Петерсен» Всеволоде Арнольдовиче Виттинге, о Виттинге-переводчике в испанской средневековой Толосе, об американском капитане Саймуре Виттинге, который спасаясь от мнимой торпеды, посадил пароход на мель у берегов Новой Земли. Рассказал и о недавней беседе со славным чиф-инженером Ричарлом Уиллером.

Симаков слушал, и с каждой минутой морщинистое лицо его становилось сосредоточеннее и угрюмее.

— Не знаешь, Виноградов сообщил в органы? — спросил он.

— Да. Говорил, что меня должны вызвать.

Стармех задумался, снял очки, начал старательно и долго протирать их носовым платком.

— А нельзя ли выпереть его из последнего ряда транспортов? Перегнать в голову конвоя. Там, на глазах у всех, не посигналит.

— Черт его знает, — Маркевич с сомнением пожал плечами. — Разве долбануть легонько форштевнем в корму? Будто случайно…

— А сможешь?

— Штука не хитрая, если бы точно знать которого. А то стукнешь, да не его. Какой толк?

И вдруг Симаков вскочил с дивана, ткнул окурок в пепельницу на столе, возбужденно поскреб ногтями небритый подбородок.

— Слушай, Алексей Александрович, а что если его же фокус повторить? Вот бы здорово!

…Утром, едва рассвело, в конвое произошло невиданное. Советский транспорт, от самых берегов Англии с образцовой точностью следовавший замыкающим, без малейшего предупреждения открыл бешенную пальбу из кормовой пушки по морю, выбросил на фок-мачте флажной сигнал «вижу подводную лодку противника!» и самым форсированным ходом ринулся на караван. Со всех кораблей было видно, как на палубе его мечутся ошалевшие от страха моряки, как дерутся они за места в спасательных шлюпках, как ветер разносит в разные стороны судовые документы, выброшенные из штурманской рубки. Очевидно, и рулевой успел покинуть штурвал, потому что транспорт вдруг круто свернул влево, на средний пароход в концевом ряду, и тот бросился наутек, на правого соседа…

Паника настолько овладела экипажем советского судна, что ни один из кораблей охранения не рискнул приблизиться к нему, боясь столкнуться. Корабельная пушка била без передышки, снаряды ее ложились где попало, и у командора создалось впечатление, что не одна, а несколько вражеских субмарин волчьей стаей преследуют конвой. Открыли огонь и концевой крейсер противовоздушного охранения, и миноносцы Начали рваться в воде серии глубинных бомб. Поднялась паника и на других транспортах, они тоже покинули свои места в строю.

И только железная воля командора да привычка моряков подчиняться приказаниям старшего помогли, наконец, флагману восстановить относительный порядок. Но транспорты уже потеряли свои места в строю, их с трудом удалось согнать в подобие походной колонны. И караван, не задерживаясь, продолжал путь к советским территориальным водам.

Потом с флагманского лидера на «Коммунар», находившийся теперь в самом центре конвоя, передали по семафору:

«Выражаю капитану лично и всему экипажу судна свое особое неудовольствие поведением в караване тчк Районе следования конвоя радиусе десяти миль подводных лодок противника не обнаружено тчк Случае повторения подобного предупреждаю наказании тчк Командор».