Только море вокруг

— Нормально… Вначале бомбардировщики одолевали, теперь суются пореже. Сафоновцы научились перехватывать их над самой линией фронта. Не поверишь, стоит Борису подняться, как в эфире сплошной вопль: «Ахтунг, ахтунг, Сафонофф!..» Хорошо работают хлопцы, ничего не скажешь.

Маркевич вспомнил недавний разговор с Лагутиным, спросил, проверяя себя:

— А не в другом ли причина? Не в том ли, что теперь уже не прежний фашист пошел?

— Не скажи, — Михаил свел брови, — до слабости им еще далеко. Разгром на Волге — начало гибели гитлеровцев, но от начала до конца большой путь, и сил у них ой как хватает. Говоря между нами, Дитл со своими егерями готовит очередной, «решающий» штурм Мурманска. Хотят взять реванш за Волгу… Ну, да время не то, не сорок первый не прошлый год. И сил у нас больше теперь, и техника покрепче.

— Выходит союзники все же помогают нам?

Домашнев удивленно взглянул на капитана:

— Чем?

— Ты ж о технике говоришь.

— Ах, вот что! — Михаил рассмеялся. — Не так техникой помогают они, как болтовней о ней: слов много, а дела ни-ни.

— Подожди, Мишук, — в голосе Алексея зазвучали нотки недоверия, — возим же мы что-то из Америки, из Англии…

— Возим! — Домашнев встал, зло сощурил глаза. — Не только возим, но и корабли от них перегоняем! Ты видал английские миноносцы, полученные по ленд-лизу? Нет? Увидишь в главной базе, когда попадешь туда. Гробы! Металлические коробки, давным-давно выслужившие боевой срок. И крейсер они нам такой же подсунули, и линкор. Техника! А знаешь ли ты, что на этой самой «технике», на «аэрокобрах» американских, наши ребята чуть было не отказались летать? Самолетики черт бы их побрал! Попадет в штопор, и конец, гвоздем в землю…

— За коим же лешим брать такое барахло? — возмущенно вырвалось у Маркевича.

— А это не нашего с тобой ума дело, — успокаиваясь, опять пустился Домашнев в кресло, вытащил трубку, начал набивать табаком. — Наша техника начала к нам поступать, советская, вот что радостно! Как говорится — на союзников надейся, а сам не плошай. Я уверен, Леша, что после победы будет отлит из золота и усыпан бриллиантами монумент, восславляющий наших людей, сумевших в такой короткий срок создать на востоке страны могучую индустриальную базу. Танки самолеты, артиллерия, подводные лодки… Да разве мы с тобой можем знать, что уже делает и что еще будет делать для победы наш народ? Чудеса! И мастеру этих чудес надо действительно воздвигнуть монумент вечной славы!

Он закурил, выпустил несколько облачков дыма, улыбнулся, сказал задумчиво, почти нежно:

— Знаешь, какой монумент? Голая скала, а на ней под открытым небом, станок из золота. И чтобы над этим станком склонялись трое: старик с седою, из серебра, щетиной на лице, девушка, шатающаяся от усталости, и подросток, совсем мальчишка… Народ!

Михаил умолк, задумался, будто воочию загляделся на созданную его воображением картину. Молчал и Алексей, тоже захваченный строгим величием ее. Снаружи, с палубы, доносились приглушенные закрытой дверью человеческие голоса, шум работающих лебедок, удары железом о железо.

— Пойдем, — поднял голову Домашнев, — посмотрим, как там. Кстати, и сам увидишь то, о чем я тебе говорил.

Утро уже успело разгореться — солнечное, весеннее, теплое даже здесь в Заполярье. Огромный базовый рейд как бы дымился голубизной воды в еще косых солнечных лучах. Только в отдалении из этой морской голубизны вздымались черно-бурые скалы берега с разбросанными на них приземистыми одноэтажными строениями, да по другую сторону обширного рейда виднелось несколько тоже темных, не осень высоких островов, преграждающих вход в базу. Маркевич с удивлением обнаружил, что на рейде совсем немного кораблей. Лишь несколько тральщиков стоят на якорях, у дальнего причала дымит трубой разгружающийся транспорт, недалеко от «Коммунара» дожидаются очереди на разгрузку два его товарища по недавнему переходу из Архангельска.

Долго разглядывать рейд не пришлось. Домашнев уже поднялся на полубак, и Алексей последовал за ним.

— Товарищ батальонный комиссар! — подскочил с рапортом к Михаилу маленький, приземистый, крепко сбитый офицер в ладно подогнанном комбинезоне. Маркевич прислушался к очень знакомому голосу и уловил на себе быстрый, с хитринкой, взгляд Домашнева. А когда офицер закончил рапорт, Михаил повепнул его лицом к капитану, улыбнулся, спросил:

— Знакомы? Или представить вас друг другу?

— Леша!

— Яшок!

Ушеренко почти прыгнул к Маркевичу, повис у него на шее, болтая ногами.

— Лешка уключина, какими судьбами? Вот не ждал! Никак ты на этой коробке?

— Ну-у, не так бурно, — остановил его батальонный комиссар и повел глазами в сторону нескольких краснофлотцев, с любопытством наблюдавших за ними. — Знакомьтесь, товарищ младший лейтенант, — капитан парохода «Коммунар» Алексей Александрович Маркевич.

— Да мы… — начал Ушеренко, но осекся, поняв вторичный взгляд Домашнева. — Извините, товарищ батальонный комиссар, такая неожиданность, такая встреча…

— Ничего, ничего. Докладывайте как у вас тут. Пусть и товарищ Маркевич послушает.