Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

Миссис Белл снова заплакала, но позже, когда они обнажили головы в просторной спальне и взглянули на неподвижное худое тело на постели, она заговорила тихо и с гордостью:

— Ах, видели бы вы его раньше! Он был такой красивый со своей седой гривой, тростью и цветком в петлице. Так гордился своей внешностью. Кучу времени и денег тратил на себя, да-да. Он что-то такое делал со щеками, чтобы они не вваливались, не знаю даже что.

Кэмпион наклонился к ней и что-то прошептал. Миссис Белл с сомнением покачала головой.

— Фотография, сэр? — повторила она. — Нет, этого, пожалуй, у меня нет. Удивительно, он не разрешал себя фотографировать, а ведь так любил покрасоваться. Конечно, в этом нет ничего дурного. А впрочем, погодите. Кажется, есть у меня одна фотография, я как-то сфотографировала его в саду, когда он не видел. Сейчас принесу.

Как только они остались одни, Кэмпион наклонился к старику на кровати и аккуратно приподнял ему веко.

— Да, я уверен, — проговорил он медленно. — Филдинг не виноват, что не понял. Смерть выглядела совершенно естественной, учитывая возраст бедняги. Позовите сейчас сюда ваших людей и проведите анализ на сульфат морфия, уверен, результат получите положительный, если поторопитесь.

Только суперинтендант собрался задать вопрос, как вернулась миссис Белл с выцветшей фотокарточкой в руках. Они прошли в маленькую светлую комнату в задней части дома.

— Вот он, — гордо указала она. — Повезло, что удалось найти. Это я сняла еще прошлым летом. Он тогда не так часто бывал в Лондоне.

— Чем он занимался в Лондоне? — спросил мистер Кэмпион, держа фотографию изображением вниз, к неудовольствию суперинтенданта.

Миссис Белл, очевидно, почувствовала себя неловко.

— Я и не знаю, — ответила она. — Он обычно говорил, мол, присматривает за делами в конторе племянника, но мне кажется, он бывал в какой-нибудь шикарной библиотеке, знаете, есть такие люди, которые просто сидят и создают атмосферу респектабельности. «Красят место», можно это так назвать.

— Забавная мысль, — улыбнулся Оутс. — Никогда не слышал, чтобы это делали в библиотеке.

— Ну, значит, у дорогого портного, — не отступилась она. — Мне показалось, я видела его один раз в окне дома в Вест-Энде. Он ничего не делал, просто сидел там и чудесно выглядел. Я, конечно, попыталась расспросить об этом, но он очень рассердился и взял с меня слово, что я больше об этом не заговорю.

Звонок в дверь прервал ее, и, извинившись, она поспешила открывать.

Оутс повернулся к Кэмпиону.

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Вам придется объяснить.

Кэмпион протянул ему карточку, и он взглянул на небольшое изображение высокого, стройного, представительного джентльмена, идущего по гравию дорожки в крошечном садике.

— Старик Розмари! — воскликнул суперинтендант и в замешательстве посмотрел на друга. — Боже мой, Кэмпион, кто лежит в соседней комнате?

— Джон Ноуэлл. Он был дублером сэра Чарльза Розмари в театре «Лицедей» тридцать лет назад — и, видимо, остался им, — спокойно объяснил мистер Кэмпион. — Признаюсь, сначала эта идея показалась мне невероятной, — продолжал он. — Но потом, когда я разобрался получше, все встало на свои места. Почти шестьдесят лет назад Ноуэлл получил работу, потому что был похож на Розмари. Тогда ему было двадцать. Розмари был почти десятью годами старше, но они походили друг на друга и фигурой и лицом. С тех пор Ноуэлл всю жизнь подражал великому актеру. Он копировал его походку и манеры, и чем старше они становились, тем больше становилось сходство. Розмари использовал различные средства, чтобы выглядеть моложе, а Ноуэлл — чтобы походить на Розмари.

— Да-да, это я понял, — нетерпеливо сказал суперинтендант. — Но, господи, зачем?

Мистер Кэмпион пожал плечами.

— Тщеславие трудно объяснить, — отозвался он. — Но Розмари богат, и думаю, он не пожалел бы усилий нанять кого-то, тем более уже готового дублера, чтобы тот сидел в «Грейз» и поддерживал миф о его несокрушимом здоровье. Если Розмари не мог пойти в клуб, вместо него отправлялся Ноуэлл. Если задуматься, то представить, что Розмари проводил в «Грейз» каждый день с утра до вечера в течение двадцати лет, даже труднее, чем принять такое объяснение.

Оутс все глядел на фотографию.

— Ладно, сходство я допускаю, — сказал он внезапно. — Теперь, когда посмотрел на того, в соседней комнате. Но что, если ему приходилось говорить?