Только никому не говори. Сборник

— Есть, но она уже две недели в ремонте и конца не видно… Да! — воскликнула вдруг Любовь. — Ведь у Володи пропали ключи — от входной двери и от нашей комнаты.

— Когда?

— В четверг… да. Ему Майя Васильевна открывала.

— Очень интересно! — воскликнул Саня. — Неужели она была в вашей комнате…

— Кто?

— Убитая.

— Как в нашей? Вы же говорили: у Майи Васильевны?

— Понимаете, она исчезла. Эх, надо было сделать обыск!.. Любовь, простите, вы напомнили, я должен…

— Идите, конечно. И мне пора. Только вы ничего не рассказали про убийство.

— Расскажу, сегодня же. Вы будете дома?

— Буду ждать.

— И я буду ждать, — как-то невольно они улыбнулись друг другу. — Ведь вы мне поверили?

— Поверила. Философ прав: здесь… нехорошо.

— Не понимаю, — проворчала тетка, намазывая булочку маслом, — как она очутилась в твоей комнате.

— Я вышел в сад покурить…

— Натощак!

— Да не курил я. Как-то увлекся, снежная свежесть, первая.

— Понятно, чем ты увлекся. Но учти: Володя ее любит, как… как мой Андрей — меня когда-то. То есть забота, нежность, все эти мелочи, что так дороги женщине, — цветы, подарки. И это на пятом году брака.

— А она? — говорить о ней, даже в таком плане, доставляло острое, чуть печальное наслаждение. Однако я попался!

— И она, — вынуждена была признать тетя Май. — Как-то на днях его срочно вызвали по делам. Вечер, холод, дождь. Так побежала за ним шарф забыл. К его приходу всегда прихорашивается и ужин на столе. Любимые блюда и так далее. Но! — добавила тетка безапелляционно. — Я не доверяю женщинам.

— Себе не доверяете?

— Я пожила, я знаю. Женская природа слишком неустойчива, подвержена влияниям. Тяга к комфорту, к покою. А покой, — она вздохнула, — как верно подмечено, «нам только снится». В общем, у себя в доме я ничего не допущу.

— Тетя Май, да что вы в самом деле!

— Я видела ваши лица. Ты сейчас поедешь за вещами в общежитие?

— Успеется.

— Нет уж, отделайся. Или ты еще не решил?

— Решил.

Теперь меня отсюда не вытащишь, подумалось мрачно. И еще: подсознательно я ищу доказательства вины — ее мужа. Это подло, но это так. Взгляд его остановился на трех куколках на комоде.

— Зачем вам ночью понадобились испанские принцессы?

— Старческие причуды, — отрезала тетка, но тут же лицо ее приобрело выражение почти умоляющее, испуганное. — Саня, голубчик, я ведь еще не в маразме?

— Ни в малейшем, — ответил он твердо: воля, энергия, даже физическая сила в ней — неподдельны. — Вы всех переживете и похороните.

— Но, но…

— Тетя Май, это Смоленская Божия Матерь, да? Вы верите в Бога?.

— Как и всякий — когда подопрет. Поезжай, я буду ждать.

— Меня будут ждать, думал он по дороге. Будут ждать две женщины: молодая и старая.

Тут, уже выйдя из метро с двумя тяжелыми сумками, он заметил третью. На лавочке, на боковой аллейке. Сиреневый капюшон, джинсы-варенки. А у меня создалось впечатление, что из института девицы возвращаются вместе. И рано еще — первый час.

— Добрый день, — заговорил он, приблизившись. — Вот, переселяюсь к вам.

— Экое счастье, — бросила Настя и отвернулась.

— Немного передохну, — он сел рядом на холодную лавку, опустил сумки в месиво из снега и грязи. — Эти сумки…

— Слушай, чего тебе от меня надо? Отлипни. Ты для меня староват.

— А ведь правда. Тебе, должно быть, восемнадцать? Второй курс?

— А вообще-то, — Настя окинула его оценивающим взглядом и приняла какое-то решение: серые круглые глаза потемнели и сузились, нежно-розовое лицо на морозе стало жестким. — Вообще-то ты ничего. Даже очень. Я тебе нравлюсь?

— Безумно.

Хотел сказать шутливо, а сказалось серьезно. То есть она, по-видимому, приняла серьезно: вдруг прижалась к нему, положив голову на его плечо.

— Безумно? — повторила вопросительно и засмеялась, откинула капюшон, светло-русые волосы коснулись его шеи, защекотали. Однако роль сыщика опасна! Чтоб не выглядеть в ее глазах совсем уж идиотом, деревянно взял ее за руку, прошептал интимно:

— Так что ж вчера случилось? Я за тебя переживал.

— Всю ночь не спал?

— Почти.

— По саду ходил?

— Ходил.

— А, так это ты. Я думала: померещилось.

— Нет. серьезно. Настенька. Когда мы вчера на углу столкнулись, ты из дому шла? Меня поразило твое лицо.

— Да ну?

— А когда я пришел к тете Май, звонил, стучал — никто не открывает.

— Правда? — изумилась Настя злорадно. — Молодец, навел шороху!

— И представь: тетя Май вроде дома оказалась. Запутанная какая-то история. Вот я и подумал: нет ли связи между твоим бегством и…

— Глупости! — Настя вырвала руку, отодвинулась, забыв, видно, про любовные игры. — Майя Васильевна была в своей комнате, твой звонок не расслышала — вот и все.

— Ты видела тетку в ее комнате?

— Ничего я не видела, я в дом не входила. Просто слышала голос.

Опять голос! Что же это за всеобщая галлюцинация.

— Голос тети Май?

— Наверно, ее, раз из ее комнаты… из форточки. Слушай! — поразилась Настя. — Ты хочешь объявить тетку невменяемой и оторвать домик в Москве? Ну, это классика.

— Настенька, мне просто нужно знать, что произошло.

— А что произошло?

— Например, почему ты раньше ушла с занятий, приехала в Останкино и не вошла в дом?