Только очень жди (СИ)

К полудню ветер согнал облака в кучу, но солнечные лучи продолжали пробиваться сквозь редкие проплешины между ними. Воздух обретал густоту и плотность, становилось влажно и душно: к ночи ожидалась гроза. Ранним утром Ахмед-хан отдал приказ готовиться к штурму Бухареста, отослав гонца к военачальнику Касиму, который руководил передовыми частями армии. Поначалу желая самостоятельно разбить румынское войско, султан вскоре передумал, решив войти в уже захваченный и разграбленный город, чтобы еще больше унизить павшего короля Константина своим презрением.

Послышался топот лошадиных ног, остановившийся возле шатра, и следом за ним — тяжелый звук прыжка. В следующее мгновение тканевый полог ушел в сторону, обрисовывая фигуру Касим-бея, который тут же рухнул на одно колено, кланяясь своему владыке. Командир выглядел бледным и растерянным, его волосы растрепались и взмокли от пота, а короткая черная борода казалась обвисшей и неопрятной.

— Приветствую великого султана, да продлит Всевышний… — начал он, но вдруг поперхнулся и закашлялся, — вы приказывали начать наступление в направлении Бухареста…

— Да, — подтвердил Ахмед, неспешно обмахиваясь веером из коротких павлиньих перьев. — Вы прибыли доложить о выполнении задания? Как рано… неужели и под стенами столицы вы не встретили никакого сопротивления с румынской стороны?

— К сожалению, дело в другом, — глухо ответил несчастный военачальник. — Солдаты отказываются подходить к городу.

— Как это? — ответ показался настолько невероятным, что султан подумал, будто слух обманывает его.

— Вы должны видеть, мой повелитель, — Касим склонился еще ниже, пряча взгляд под опустившимися на лоб волосами. — Никакими словами не рассказать о причинах. Нужно видеть их своими глазами.

Нахмурившись, Ахмед-хан отбросил веер в сторону и резким голосом подозвал слугу, приказывая седлать коня. Доклад военачальника выглядел предельно странным, но султан доверял ему, а потому не стал выпытывать подробности. Всего через пару часов он будет свидетелем того, что так и не сумел описать первый командующий Касим-бей.

Первой мыслью, посетившей султана при виде множества тонких стволов на горизонте, было размышление о молодом сожженном лесе. Но внезапный порыв ветра, налетевший на отряд охраны, окружавшей повелителя, донес легкий, едва ощутимый запах тлена. Заржала и занервничала лошадь Касима, заволновались соседние животные, споткнулся конь под самим Ахмедом, и янычарам потребовалось время, чтобы успокоить и призвать их к повиновению. Дальше продвигались шагом, слегка рассредоточившись, стараясь не перекрывать друг другу обзор. Касим-бей все больше мрачнел, все ниже опускал голову, в то время как тихий леденящий ужас овладевал каждым всадником, медленно просачиваясь по венам, обхватывая тело влажными липкими ладонями. То, что вначале представилось остатками деревьев, оказалось длинными пиками, воткнутыми в землю. Беспорядочно накренившись, они смотрели окровавленными остриями в небо, а на их древках застыли мертвые тела. Османские воины, пропавшие во время набегов и стычек с румынами, были насажены на пики по всем правилам средневековых — турецких — пыток. Проходя через тело, оружие не задевало важных органов и высовывалось изо рта, заставляя медленно умирать от боли и внутренних кровотечений. Большинство казненных давно погибло, но из глубин этого жуткого леса доносились стоны и шорохи, свидетельствуя о все еще живых мучениках. Они тоже были обречены, ибо от столь страшных ран не существовало никаких лекарств.

Лес кольев тянулся вдоль главной дороги до самых ворот города, отворенных и темных внутри. Не меньше тысячи пленников казнили здесь и оставили умирать. Сожженная земля сочилась остатками едкого дыма, который смешивался с удушливо-сладким запахом разлагающейся плоти. Слева от султана послышался странный звук, и один из охранников низко свесился с седла — его рвало от смрада и ужаса увиденного. Ахмед-хан, зачарованный зрелищем, пришел в себя и приказал остановить лошадей. Он видел столько крови и страданий за время своего правления, что перестал придавать человеческой жизни хоть какую-то ценность. Но картина, представшая перед глазами, потрясла его до самой глубины души.

— Как… — прошептал он пересохшими губами, кривясь от страха и презрения, — они же христиане… Как христианский правитель мог позволить себе такое…

— Полагаю, дальше ехать не стоит, — подал голос Касим-бей, — кони волнуются и могут понести.

— Вы проходили за городские стены? — великий султан пытался побороть свои чувства, скрыть охвативший его трепет хотя бы перед своими подчиненными.

— Нет, но я сейчас же пошлю проверенных воинов на разведку.

— Не нужно, — протянул Ахмед, не отрывая взгляда от распахнутых настежь ворот, — город мертв. Нам неспроста оставили такое «послание», уверен, на улицах Бухареста вы не найдете ни одной живой души. Но все же я хочу видеть это собственными глазами, и вы сопроводите меня.

— Как прикажете, мой повелитель, — Касим низко склонил голову.