Только разум

–Я Вас понимаю. Вам тяжело. Но прошу Вас, соберитесь с силами. Нам нужно сейчас всё знать. Чем быстрее и, чем больше мы будем знать, тем скорее мы сможем поймать преступника.

Людмила молчала, закрыв руками лицо. Гончаренко видел, как тяжело сейчас ей отвечать на вопросы, но считал, что все сведения, полученные сейчас от неё, могут иметь очень важное значение.

–Выпейте воды, Людмила Павловна, – он поставил перед ней стакан с водой и ждал, когда она, вытерев глаза, сможет сделать один-два глотка.

–Вы говорите, у него было трудное детство. Не был ли он связан тогда с какой-нибудь компанией?

–Он мне рассказывал, что было у него в детстве какое-то заблуждение. К нему приносили вещи, прятали. Но он сам никогда не воровал, нет. Он был честным, просто ещё не понимал тогда ничего…

–Да Вы не волнуйтесь, мы и не собираемся его обвинять в воровстве. Может быть, ниточка тянется оттуда.

–Нет, нет, он давно с этим порвал и жил всё время честным трудом. Можете спросить у любого на работе. Его все уважали.

–Я Вам верю. Мы уже знаем о его жизни на работе. Никаких претензий к нему или подозрений мы не имеем. Меня интересуют его детские годы, до работы на заводе.

–Ничем я не могу сейчас Вам помочь.

–А кто-нибудь, неизвестный Вам, встречался с Вашим мужем, или приходил к вам?

–Нет, не знаю… хотя, – на её лице появилось выражение мучительных усилий, словно она решала трудную задачу или пыталась вспомнить нечто из далёкого-далёкого прошлого.

–Некоторое время тому назад заходил к нам один человек. Я его раньше не видела. Он даже жил у нас несколько недель.

–Как его зовут?

–Не помню. Кажется… Николай.

–Николай? А фамилия?

–Фамилия? Фамилию я слышала только один раз, когда он впервые постучал в окно. Валерик тогда выглянул, а тот и назвал свою фамилию.

–Как он назвался?

Кажется… кажется…, от какого-то цветочка происходит его фамилия.

–Постарайтесь вспомнить, Людмила Павловна. Не спешите.

–Васильков? Нет, не похоже. Незабудкин?…Нет, нет, сейчас…, и, помолчав, произнесла, – Лютиков. Точно, он назвался Лютиковым.

–Лютиковым? Вы не ошибаетесь?

–Нет, нет, это я запомнила. Я сидела тогда с дочуркой, а он постучался и вот так назвал себя.

–Поточнее Вы не можете припомнить, когда это было?

–Может быть, месяц тому назад или чуть больше.

–Вы могли бы узнать его сейчас?

–Конечно, узнаю.

Иван Алексеевич подошел к телефону и набрал номер.

–Николай Петрович? Здравствуй, – произнёс он в трубку, ты ещё долго будешь мучиться? …Да… Хорошо…. Слушай, Петрович, как у тебя дела с тем беглецом? Нет? … Понял… Ты пришли сейчас мне его фотографию, в комплекте. У меня тут кое-какие соображения есть. Жду.

Через несколько минут в дверь постучали и молодой человек передал несколько фотокарточек.

–Посмотрите внимательно, Людмила Павловна, среди этих лиц Вы узнаёте своего квартиранта?

Людмила взяла в руку фотокарточки и, бросив на них первый взгляд, сразу подняла глаза на Гончаренко.

–Вот тот человек, который жил у нас.

–Вы в этом уверены? Не спешите.

–Я не ошибаюсь. Это точно он. Скажите, это он убил Валерика? Он, да? – Людмила готова была разрыдаться или закатить истерику.

–Не знаю, Людмила Павловна. Пока не известно. Будем искать. Спасибо Вам за всё, что Вы нам сообщили. Может быть, ещё что-нибудь хотите добавить?

–Нет, больше ничего не помню.

–Можете идти домой. Если понадобитесь, мы сообщим. Держитесь, постараемся Вам помочь. Внизу стоит машина, Вас подвезут до дому.

–До свидания.

–До свидания, Людмила Павловна.

Когда она вышла из комнаты, Гончаренко снова позвонил Николаю Петровичу.

–Это я, – сказал он, когда знакомый голос раздался в трубке, – к тебе сейчас можно зайти? Есть новость. Да? Через десять? Хорошо.

Оставшись наедине, Гончаренко откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Рабочий день уже закончился и усталость, накопившаяся за день, давала о себе знать. Хотелось потянуться, размяться, отвлечься.

А мысль буравчиком сверлила сознание. Внутреннее беспокойство и тревога ни на минуту не покидали капитана.

«И откуда берётся у нас такая мразь, накипь? Кто рожает этих выродков? Все люди, как люди, живут, радуются, работают, а отдельные отщепенцы так и хотят вставить палку в колёса. Всё для себя, за счёт других, да побольше, получше, пожирнее кусок. А если сталкиваются с сопротивлением, не побрезгуют применить и силу. Да только их сила-то от трусости, от страха за свою мелкую душонку. Искоренять их надо, очищать общество от паразитов. Люди рождены, чтобы радоваться, любить, они не хотят горя, несчастий, они должны иметь общее дело, трудиться, отдыхать, петь песни, встречать с надеждой Новый год…»