Только сегодня

Прошло почти два года с тех пор, как я впервые пришла в этот дом с его колоритом, наполненный яркой жизнью, бурлящей за дверным молоточком в форме лисы. Дети появились в моей жизни, как привидения появляются из стены. Во время нашей первой встречи они нервничали не меньше, чем я. Конечно, любопытство быстро взяло верх, и уже через несколько минут Джем сидел у меня на коленях, а Клара допытывалась, какое мое самое любимое животное. Затем в течение первых нескольких недель начали возникать мимолетные, нежные моменты. На обратном пути из детского сада Джем взял меня за руку раньше, чем я решилась на это. Клара позволила мне обнять ее, когда плакала, испытав унижение во время игры в лапту. Мы всегда вместе праздновали их дни рождения – я наполняла дом воздушными шарами, чтобы по возвращении из школы им казалось, что дом полон гостей, даже если их родители еще не пришли с работы. Были в нашей жизни и кровь, и моча, и слюни, и выпавшие зубы, и рвота, и даже однажды фекалии. Проливалось и много слез, в том числе и моих собственных. И дети всегда были мне очень чуткими и добрыми утешителями, нежно поглаживающими меня по щекам своими маленькими пухлыми ручками. Случались и драки, синяки, споры над домашними заданиями, разочарования, секреты, игры, смех, победы, объятия, угощения, фильмы, прогулки.

Самым трудным в моей работе стало прощаться с детьми до понедельника.

Раф проводил меня до двери и вручил конверт, набитый наличными. Значит, выходное пособие было уже при нем. Продолжая благодарить меня, Раф просил, чтобы я оставалась на связи, и пожелал мне удачи во всем.

И вот я стою на улице одна. Мир не изменился: голуби на фонарном столбе, гудящий Лондон, люди едут домой на своих автомобилях. Я пересчитала купюры в конверте. Пятьсот фунтов: выкуп за мое молчание. Я запрокинула голову, чтобы посмотреть на небо. Оно по-прежнему было голубым.

* * *

Поскольку Фиона уехала на конференцию, в тот же вечер я пригласила всю нашу банду – плюс Генри – на ужин, чтобы провести сеанс сплочения перед Корнуоллом: мексиканская еда и море «Маргариты» собственного приготовления.

– Выше нос, дорогая. Безработица – это замечательно, – сказал Пэдди, прикуривая сигарету от газовой плиты.

Я готовила фрихолес и теперь заправляла фасоль нарезанной колбасой чоризо.

– Можно валяться в постели целый день, постоянно видеться с друзьями. И ты наконец сможешь сосредоточиться на собственном творчестве … – продолжал успокаивать меня Пэдди. – К тому же сейчас лето. Боже мой, дорогуша, да разве могут быть более идеальные условия.

– Идеальные условия для чего? – появилась Мила с бокалом «Маргариты».

– Быть безработным, – пояснил Пэдди. – Лучше не бывает.

– Отстой, – простонала я, склоняясь к кастрюле, но меня вдруг осенило. – Да точно! Все к лучшему. Знаешь что? Все просто великолепно. Я получила кучу денег и найду какую-нибудь другую работу. Действительно, лучше не бывает.

– Молодчина, – одобрил Пэдди.

– Я могу найти другую работу. Возможно, мне и нужен был этот пинок под зад, чтобы решиться на что-то большее, ну, знаешь, на что-то творческое.

Мила обняла меня и крепко сжала в объятиях.

– Так ты думаешь, он догадывается, что Терри левачит? – спросила она.

– Бог знает.

– Я просто поверить не могу, насколько это все тривиально. Ты ловишь ее на адюльтере, и – бум – ты уволена.

Я разрыдалась.

Заглушив слезы тремя порциями «Маргариты» и преисполнившись легким сарказмом, я сочинила по дороге в туалет сообщение Ричу – папаше из парка:

Привет, Рич, это Джони с детской площадки. Просто чтобы вы знали, я больше не буду няней у Джема и Клары, так что, если вы хотите договориться о детском свидании, лучше свяжитесь с их родителями напрямую. Я могу дать вам номер телефона, если он понадобится. Пока.

Он тут же ответил:

Это катастрофа. Я надеялся снова вас увидеть.

Мы дружно вынесли кухонный стол на улицу и поужинали при свечах – приятный пятничный вечер, изобилующий смехом и текилой. Найл приготовил фруктовый крамбл, Мила поучаствовала в процессе, собрав немного вишни в саду, демонстрируя собственные навыки добывания пищи – что, как я знала, было исключительно заботой Найла.

Позже Дил увязался за мной на кухню.

– Фил.

– О, привет еще раз.

– Ты как?

– Норм. А ты? – Я занялась загрузкой посудомоечной машины.

– Нет, подожди, что у тебя? Я знаю, с работой было…

– Да нормально все, – не поднимая глаз, перебила его я.

– Но это же не так?

– Я не хочу об этом сейчас говорить, ладно? Возвращайся к ребятам. Развлекайся.

Дил молчал.

Моя обида разрасталась во мне с каждой грязной тарелкой, которую я отправляла в машину, и наконец прорвалась наружу: