Толкования Ветхого Завета

(163) По этой-то причине, мне кажется, научение законам происходит в месте, названном «Горечь»[1165]: ведь сладко грешить, а делать праведное трудно — таков самый нелживый закон. Ибо, выйдя из египетских страстей[1166], говорит Моисей, они «пришли в Мерру — и не могли пить воды в Мерре, ибо она была горька, почему и наречено тому месту имя: Мерра[1167]. И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить? Моисей возопил к Господу, и Господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою. Там Бог дал народу устав и закон и там испытывал его» (Исх. 15:23-25). (164) Ибо тайное испытание и проверка души состоят в труде и огорчении, и непросто выяснить, в какую сторону склонится душа. Одни быстро устают и ослабевают, решив, что труд — слишком нелегкий противник, опускают руки, словно борцы, отказывающиеся от борьбы[1168], и думают возвратиться в Египет, чтобы наслаждаться страстями. (165) Другие же чрезвычайно терпеливо и стойко переносят ужасы и беды пустыни, оставаясь несокрушимыми и непобедимыми в борьбе жизни; и противостоя потребностям естества, таким как голод, жажда, холод, зной, они своей великой силой покоряют то, чему подчиняются обычно другие люди. (166) Вследствие этого труд становится не просто трудом, но трудом со сладостью, ибо сказано: «Вода сделалась сладкою», а сладостный и приятный труд называется по-другому — «трудолюбие». Ведь в труде заложены сладкая любовь, и вожделение, и усердие, и любовь к Прекрасному[1169]. (167) Пусть же никто не отвращается от такого притеснения и не думает, будто о пище праздника и радости сказано «хлеб притеснения»[1170] потому, что это нечто вредное, а не полезное: вразумляемая душа питается установлениями образования[1171].

(168) Хлеб без закваски настолько свят, что пророчествами предписано приносить на золотой стол в святилище двенадцать хлебов без закваски, равных по числу коленам Израилевым, и зовутся они «хлебами предложения»[1172]. (169) И запрещается законом приносить на жертвенник всякую закваску и всякий мед, ибо трудно посвящать сладость телесных наслаждений[1173] или же рыхлое и пористое набухание[1174], словно нечто святое, когда на деле это осквернено и нечисто.

(170) Разве не уместно скажет торжественным тоном Слово-Пророк, именуемое Моисеем[1175]: «Помни весь путь, которым вел тебя Господь Бог по пустыне, чтобы смирить тебя, испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его, или нет; Он смирял[1176] тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною, которой не знали отцы твои, дабы показать тебе, что не одним хлебом будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих»[1177] (Втор. 8:2—3). (171) Кто же настолько нечестив, что подумает, будто Бог — злодей[1178], наводящий голод, это ужаснейшее бедствие, на тех, кто не может жить без пищи? Ибо Он благ и является Причиною блага, Он — Благодетель, Спаситель, Питатель, Податель богатства, щедрый Даритель; Он удалил зло из священных пределов, ибо изгнал из Рая огорчения земли[1179] — Адама и Каина[1180]. (172) Так не будем прельщаться звуками, но рассмотрим значения, передаваемые при помощи аллегорий[1181], и скажем, что слово «смирял» имеет тот же смысл, что «вразумил», «наставил», «обратил», а «томил голодом»[1182] означает, что Бог создавал недостаток не в пище и питье, но в наслаждениях и вожделениях, а также в боязнях, в скорбях, в обидах и вообще во всех делах зла и страстей. (173) Порукой в этом то, что добавлено сразу после этих слов: «питал тебя манною». Разве можно говорить, будто повинен в голоде и притеснении Тот, Кто дал людям пищу, к чему им не пришлось прилагать никаких усилий, никакого труда, никаких стараний, причем не обычную, земную, а — чудесное дело! — небесную, и облагодетельствовал тех, кто нуждался в ней, — или же, напротив, [нужно сказать, что] Он — Причина изобилия и благополучия, безопасности и благозакония? (174) Но множество людей, толпа, думает[1183], что питающиеся божественными словами живут скорбно и несчастно, — ведь [думающие так сами] никогда не вкушали пищи премудрости, питающей всех[1184], — а те на самом деле живут, незаметно для других, в радостях и счастье.