Толмач

Проблема с туалетами становилась особенно острой при продолжительных автобусных турах. Как я уже упоминала, остановки по трассе были запрещены, кроме заправочных станций. Там не только заправлялись, но и, говоря простонародно, оправлялись, во всяком случае, надеялись. Я-то знала, что надежды не оправдаются. Каждый раз повторялась одна и та же сцена. Останавливаемся на АЗС, люди выскакивают из автобуса и трусцой направляются к дощатому строению, на расхлябанных дверях которого грозно растопырились черным крупные буквы русского алфавита «М» и «Ж». Стены сияют свежеокрашенной голубой краской, наложенной на предыдущие давние слои. Почему-то всегда стены общественных уборных красили именно в этот цвет, – метафора чистоты и свежесть морского бриза. Но контраст между небесно-голубыми стенами снаружи и «декором» внутри был ошеломительным. Я всегда оставалась сидеть в автобусе, уныло наблюдая через окошко за происходящем, зная, что будет дальше. А дальше происходило следующее. Обнаружив на первой-второй остановке совершенно кошмарный по грязи туалет, туристский народ уже не спешил выходить и бежать к «М» и «Ж». Контроль мужественно берет на себя лидер группы. Остановка. Все прилипают к окошкам и ждут сигнала. Лидер выходит, направляется к уборной, как обычно выкрашенной в голубенький веселый цвет надежды, заглядывает туда, а потом делает узнаваемый сигнал своим соотечественникам. Мимика и жесты красноречивы, эмоциональны и легко дешифруются: «Ужас! Не выходить! Не входить!». А на третьей остановке отважный «первопроходчик», приняв всю полноту ответственности за порученное дело, уже и не будет заглядывать внутрь уборной. Он выйдет из автобуса, сделает два-три шага к заветным дверям, сделает вздох, уловит тошнотворный смрад и подаст друзьям по несчастью уже знакомые сигналы. В конце концов, дело решалось просто, если конечно, удавалось уговорить водителя. Нарушая инструкцию, он останавливал автобус на обочине у леса. Гурьбой вываливалась вся группа, и мальчики шли налево, девочки – направо. Это была моя идея, как понимаете, далеко не оригинальная. Мы здесь к такому были привычны, а они как-то не очень, но вернувшись из леса, аргентинцы, например, ржали как необъезженные мустанги, шутили, как говорится, на грани фола, но все были довольны. Однажды попался или очень вредный, или очень бдительный водитель: ни в какую не хотел останавливаться на дороге. Я его упрашивала, уговаривала, тем более, что одна пожилая сеньора предупредила о своем недуге недержании. Я и водиле сказала об этом, но тот упирался. Тогда эта почтенная дама устроилась у задней двери, и «водичка» побежала по ступенькам. Все тактично отвернулись, а водитель, яростно взревев и почему-то обругав меня, наконец – то остановился.

11. О политических дискуссиях в узком кругу

Кроме таких бытовых проблем, приходилось подключаться и к проблемам совсем иного свойства и характера. А именно: вступать в дискуссии на социально-экономические и политические темы. Часто не было возможности избежать этих утомительных споров. В силу профессиональной деятельности, пафосно выражаясь, социальной роли гида, как единственного в конкретный момент представителя страны, куда приехали иностранные туристы, приходилось, вопреки желанию и настроению, втягиваться в спонтанно возникшую дискуссию, высказывать свое мнение, обсуждать серьезные мировые проблемы.

Каждый переводчик прекрасно знает, что всегда наступает такой момент, когда по окончанию официальной части, будь то деловые переговоры, встречи в общественных организациях, посещения индустриальных объектов или после регламентированных по времени экскурсий, он остается один на один с бизнесменом, туристом, специалистом, не важно. И тому, оказывается, интересно узнать личное мнение гида по многим вопросам. Отвертеться бывает весьма затруднительно. Особенно частыми дискуссии стали в период нашей Перестройки. Субъектом споров часто становился Горбачев, его личность, его деятельность. Гласность крепчала, но Горби (как его называли иностранцы), повышая собственные рейтинги в зарубежных поездках, внутри своей страны терял популярность, авторитет, да и уважение. В те времена я уже больше работала с итальянцами, и они, эмоционально влюбленные в чету Горбачевых, не могли принять мой скепсис, принять мои объяснения нарастающего недовольства главного перестройщика. Они обожали первую леди: в центре Флоренции, недалеко от вокзала, в честь ее даже был открыт магазин модной одежды «Raissa».

Во времена Перестройки большинство россиян, и мы, гиды, стали жуть как политизированы, поднаторели, наслушавшись речей различных лидеров многочисленных партий. Мы были уже как бы свободными и независимыми и не боялись высказываться прямо и откровенно.