Толстяк

— Я же говорю: мне казалось, — нетерпеливо перебил сторож. — Глуховат я стал, так что точно сказать не могу — шаги или просто ветер. Или привидения, — улыбнулся он.

— Привидений не бывает, — изрек Май. — Это все суеверия.

— А ты откуда знаешь? — спросил сторож с едва заметной улыбкой.

— Мама говорила.

— Ну, если так… Честно говоря, я ни разу в жизни привидения не встретил, хотя хожу по белу свету уже около семидесяти лет. Но тот старый немец, помнишь, я говорил тебе, рассказал мне как-то интересную легенду.

— Какую? — вырвалось у меня.

— Давным-давно жил в этом монастыре монах по имени Роберт. Молоденький такой. И вот он влюбился в девушку из польской деревни и решил бежать из монастыря. Отец девушки узнал об этом и донес настоятелю монастыря, а тот приказал живьем замуровать юношу в стену. Легенда гласит, что с тех пор дух монаха Роберта бродит ночами по монастырским подвалам, проклиная своих мучителей, и зовет молодую крестьянку.

— И вы в это верите? — спросил Май.

— Легенда как легенда, — уклончиво ответил сторож. — Может быть, и в самом деле замуровали здесь какого-нибудь монаха. В те далекие времена такое часто бывало.

— Жуть, — отозвался Май. — Как хорошо, что нам не пришлось жить в то время.

— В наше время случались вещи и похуже, — мрачно возразил сторож. — Да, намного хуже…

Пану Берентовичу было явно не до нас, и мы постарались поскорее убраться из сторожки.

— Как тебе все это нравится? — сказал я Маю. — Интересно, кто все-таки мог польститься на этот ключ. И зачем?

— Ключ такой старый, что его хоть в музей отправляй. Его можно продать за большие деньги.

— Нет, наверное, не в этом дело, — пробормотал я. — Знаешь что? Я вчера осматривал эту дверцу в библиотеке. И заметил там одну странную вещь.

— Странную?

— Вот именно. Замок был тщательно смазан. Я пробовал пальцем и даже понюхал — самое настоящее машинное масло.

Май задумался, слегка потирая лоб указательным пальцем.

— Ребята не могут этого сделать, — сказал он. — Пан Берентович в дежурку их не пускает, а кроме того, откуда им вообще знать об этом ключе?

— А может быть, сам сторож…

— Нет. Тут я вполне уверен — он рассказывал об этом только мне одному. Человек он мрачный, неразговорчивый. Он и со мной-то возится только потому, что я напоминаю его внука. Поэтому он и посвятил меня в тайну подземелья.

— Так что же могло произойти?

Май снова долго не отзывался.

— Все просто, — наконец сказал он. — Кто-то выкрал ключ, чтобы забраться в подвал.

— Ну, до этого не трудно было додуматься, — саркастически усмехнулся я. — Но вот зачем? Неужто кто-то мог узнать о кладе?

— А почему бы и нет? Ты думаешь, тот старый немец больше никому о нем не рассказывал?

— Погоди… Уборщица, Халас, Шульц…

— Мог быть еще кто-нибудь. Берентович же не сидит безвыходно в своей дежурке, и если кто-то решил выкрасть ключ, то запросто мог уловить подходящий момент. Так ведь?

— Правильно!.. — пришлось признать мне.

— А может быть, вообще имеется план подземелий… Вполне возможно, что на таком плане отмечено место, где спрятан клад. Тогда человек, который видел такой план…

Я положил руку на плечо Мая.

— Послушай, — сказал я ему, — одним нам не справиться. Мародеры все это приберут к рукам, а клад этот нужен стране. Отец часто говорит, что если бы были средства, то ткацкую фабрику, больницу и обе шахты восстановили бы раз в пять быстрее. Если ты не против, я расскажу все отцу. Он-то наверняка скажет, как нам быть.

— Обязательно расскажи, — согласился Май. — Но и нам нельзя выпускать из поля зрения Халаса и Шульца. Они постоянно имеют доступ к шкафчику с ключом.

— Порядок, — сказал я. — Поговорю с отцом уже сегодня. А еще, пока до вечера есть время, хочу кое-что предложить тебе.

— Что?

— Предлагаю прокатиться на велосипеде. Ты сядешь на раму, и мы поедем за город в сторону озера.

— А справишься?

— Я уже натренировался, — с гордостью ответил я. — Не бойся, в канаве нам лежать не придется.

Серая вода озера блестела как полированная сталь. Осень раскрасила деревья всеми оттенками золота и пурпура, уложила мозаику из опавших листьев и раскинула ее великолепным ковром. Теплый многоцветный пейзаж освещался клонящимся к горизонту солнцем. Дул чуть заметный ветерок, и это как бы оживляло пейзаж, делая его неуловимо-изменчивым.

Я застыл, любуясь этой картиной. Май тоже ошеломленно молчал. Я смотрел и не мог насмотреться. Глаза подозрительно пощипывало, и мне было немного стыдно из-за такой чувствительности.

— Красиво здесь, — сказал я.

— Красиво, — прошептал Май. И голос его звучал непривычно и странно.

Мы уселись на траву, все еще сочную, напоенную солнечным теплом.

— В Коми я уже видел такие краски, — тихо проговорил я. — Тайга тогда настолько полна музыкой, что кажется даже, будто слышишь ее звучание. Только лето там очень короткое, осень еще короче, а потом сразу наваливается зима. Там нужно уметь уловить момент, чтобы увидеть все это. Один раз мне это удалось.