Толстушка в самолете

– Не волнуйся, – говорит она. – Я все продумала. Завтра Лоис закончит с фотосессией к двум. А в отеле есть отличный SPA. Я забронировала для нас сеанс педикюра с горячими камнями.

Она выжидающе смотрит на меня, ждет, пока я не выйду из машины.

– Мы остановимся здесь? – спрашиваю я, пытаясь понять, что происходит.

Мама хлопает меня по руке:

– Не волнуйся. Кэссиди забронировала номер. Все уже оплачено. У них должна быть моя кредитка.

– Ты оставляешь меня здесь? Одну? – спрашиваю я.

Она отворачивается к окну:

– Ну… я упросила журнал оплатить твой перелет, но… м-м… они не дали мне второй номер в отеле, – говорит она. – Урезали бюджет.

Конечно же мама не станет тратить личные деньги на хороший номер для меня.

– Почему я не могу просто остаться с тобой? – Во рту снова чувствуется вкус буррито, который я съела на обед.

Мама замолкает.

– Приезжает Чэд и…

– Отлично.

Я выбираюсь из машины Lincoln Town Car и захлопываю дверь. Водитель спешит ко мне, а потом опускает мой чемодан перед скучным серым офисом мотеля.

Мама опускает окно:

– Отель в пятнадцати минутах отсюда. Я позвоню тебе, когда поеду к тебе утром.

У стойки администрации оказывается, что у них нет на меня брони. Следующие два часа я жду, когда появится мамина измотанная ассистентка Кэссиди и принесет кредитку.

– Прости, Куки… я должна была позвонить… но Брюс попросил меня найти оставшиеся бесплатные билеты для твоей мамы… и… – Она отдает мамину кредитку клону Нормана Бейтса4, продолжая перечислять различные задания, которые ей дали.

Кэссиди хмурится, глядя на меня.

– Мне неприятно бросать тебя здесь, – говорит она, – я бы пригласила тебя к себе, но у меня уже живут девочки-визажисты. – И она исчезает во вспышке угг и легинсов с принтом.

– Здесь где-то можно поесть? – спрашиваю я Нормана.

Он пожимает плечами:

– Дальше по дороге находится «Кэтлмэн». Может, через полмили. А рядом с прачечной стоят автоматы для раздачи еды.

Я рыщу в содержимом моей сумочки. Остались чаевые из «Донатвиля». Семь баксов.

Из-за того, что бабушка вернулась из парикмахерской раньше, я пирую чипсами «Дорито», кексами «Твинкис» и диетической колой. А телевизор в комнате показывает всего четыре канала.

На следующее утро мама мне не звонит. Я выписываюсь и иду в город. Вижу бензоколонку, казино и милую маленькую автомойку. Кэссиди забирает меня у Travelodge около двух.

В Уайтфиш идет снег. Город приятный, улицы завешаны вечнозелеными гирляндами, а с фонарей свисают серебряные колокольчики. Такое место должно быть на открытках со словами: «Жаль, что тебя здесь нет».

Мама сидит в углу в магазине скобяных товаров Ace Hardware.

– Нам позволили устроить здесь студию, где мы можем делать прически и макияж. Трейлеры мы не смогли достать, – объясняет Кэссиди. – Брюс сходил с ума от мысли, что они будут видны на снимках.

Над мамой склонился парикмахер-стилист, закручивая ее светлые волосы на большие бигуди Velcro.

– О, Куки, – говорит мама, не поднимая взгляд от телефона. – Мы опаздываем. Появились проблемы. Из-за снега, света и людей на улицах. Но не волнуйся, Кэссиди перебронировала наш сеанс.

Я замечаю Чэда Тейта, окруженного ковбоями в джинсах и сапогах от Тони Лама. Он притворяется, что кидает невидимый футбольный мяч, и когда завершает свой пас, толпа взрывается смехом и криками счастья.

Ну конечно. Здорово иметь выдохшегося знаменитого квотербека в качестве отчима. Если вас не смущает, что он тупой как пробка и желает, чтобы я уползла в какую-нибудь норку и умерла там.

– Я еду домой, – говорю я.

– Обратно в отель? – поправляет меня мама.

– Я выписалась из мотеля в десять. Я еду домой.

Она впервые смотрит на меня.

– Не принесешь мне бутылку воды? – спрашивает она стилиста. – Куки, – говорит мама, как только стилист больше не может нас слышать. – Я не могу контролировать погоду или местоположение солнца. Но обещаю…

Мой голодный желудок урчит. В углу я замечаю столик с едой, но с него уже все смели толпы завтракающих и обедающих. Там остались только одинокий рогалик и полупустая банка «Снэппл».

– Я устала и хочу домой, – говорю я.

– Уверена, ты ждешь не дождешься, когда сможешь превратить весь этот разговор в референдум по вопросу, насколько ужасна твоя жизнь, – начинает мама, – но…

– Ты занята, и это все было ошибкой.

– Я работаю, – говорит мама. – Кто-то же должен. Как думаешь, на что хватает денег, заработанных благотворительными миссиями твоего отца? Я содержу пять человек.

Я выкидываю мысли о папе из головы и сосредоточиваю гнев на том, что перед мной.

– Ну, возможно, алименты теряются на почте. Бабушка считает, что ты спускаешь все деньги на спортивные бары Чэда. На этой неделе она шьет два наряда, чтобы оплатить счет за воду, – говорю я.

– Рестораны могут работать в убыток в течение первых пяти лет, – отвечает мама, сжимая губы в тонкую белую линию. – И нравится тебе или нет, я все еще здесь родитель. Жаль говорить тебе, но ты не можешь просто заявить, что уезжаешь из штата.

– Пойдем и спросим Чэда, – предлагаю я. – Уверена, он в восторге от моего присутствия здесь.