Толстушка в самолете

Он возвращается в девять и видит, что я сижу на кровати. Все еще в шевронном свитере, который сама связала, и юбке миди, сделанной бабушкой из окрашенного вручную джерси.

Я читаю фэнтези. Жаль, что не могу запрыгнуть на страницы книги и стать принцессой с единорогом. Гетти стоит передо мной, отбрасывая мрачную тень на меня и деревянную стену хижины.

– Зачем родители послали тебя сюда? – спрашивает он, листая страницы, прикрепленные к дощечке, которую носит с собой.

– Сюда меня послал Чэд Тейт, – говорю я, – потому что ему нравится трахать мою маму. И обманывать. Поэтому ваш вариант идеален. Я здесь. А он проводит Рождество, занимаясь сексом во время заранее заказанной поездки на пятизвездочный курорт.

Гетти игнорирует меня:

– Они выбрали этот лагерь, потому что я даю результат. Четыре с половиной килограмма за три недели. Без исключений.

– Нет понятия «они», – говорю я. – Мой папа – доктор. Он в Гане в качестве одного из представителей католической врачебной миссии. Он бы никогда не согласился отослать меня сюда.

Я обхватываю себя руками. В действительности я понятия не имею, на что бы согласился мой папа. Уже почти десять лет он всего лишь голос по телефону или бессмысленные сообщения на моем почтовом ящике.

Я перестала отвечать ему прошлым летом.

Старик снова игнорирует меня:

– И я получаю результат простым путем. Мои подопечные теряют калорий больше, чем поглощают. Вот и всё. Я не занимаюсь этими фрейдовским психотрепом, бредом типа «еда ваш друг». Мне наплевать, что мама не обнимала тебя или папа был слишком занят, чтобы обращать на тебя внимание…

На морщинистом лбу Гетти появляются глубокие складки, когда он, щурясь, смотрит на бумаги.

– Мне нужна моя собственная одежда, – говорю я. Нужно продолжать злиться. Это единственная защита против слов Гетти, которые слишком близки к действительности.

– Надеюсь, эта мысль утешит тебя, пока все остальные будут есть шоколадный пудинг на обед, – ворчит он.

Он захлопывает за собой дверь, отчего с крыши хижины сыплется дождь из пыли. Я продолжаю читать.

Днем я слышу, как ушедшие в поход возвращаются в лагерь. Дверь хижины открывается, и я впервые встречаю свою полную оптимизма соседку. Мы примерно одного размера, так что легко представить, как я буду выглядеть в этой ужасной зеленой форме, которую мне пытается навязать Гетти. Коричневые волосы Пайпер Сондерс завязаны в пучок на макушке.

Она на цыпочках заходит в хижину и видит меня. Пайпер открывает рот, собираясь что-то сказать, снова его закрывает и следующие несколько минут роется в сундуке рядом со своей кроватью. Дверь с грохотом закрывается, когда она выходит. Чуть позже она возвращается и молча садится на койку напротив меня, демонстративно жуя злаковый батончик. Все время до ее ухода на ужин мы просто смотрим друг на друга.

К тому моменту я уже знаменитость. У моей хижины собирается толпа. Я слышу их через тонкие деревянные стены. Они начинают спорить: половина считает, что я лидер нового движения сопротивления, и хочет присоединиться к моей армии толстяков.

Пайпер высказывается за вторую половину:

– Она высокомерная стерва. Ее мамаша – какая-то знаменитая модель в Нью-Йорке, поэтому она считает, что слишком хороша для этой формы. Надеюсь, ее заставят поголодать… – У девочки сильный австралийский акцент.

Я пинком распахиваю дверь. Все отпрыгивают назад и обмениваются смущенными взглядами.

– Скажи это мне в лицо. Скажи это. Мне. В лицо.

Я сжимаю зубы и кулаки. Пайпер отходит от меня. Я верю, что могу победить ее. Что бы она ни думала, я выросла не в пентхаусе на Пятой авеню. В моем районе нужно быть всегда начеку.

Нас окружает толпа, а я вот-вот начну драку.

Гетти прорывается через кольцо ребят и, схватив меня за локоть, отводит в помещение лагерного офиса. Мне хочется рассмеяться, когда он пытается связаться с матерью. Я знаю, что на конце провода Кэссиди.

– Я звоню по поводу ее дочери.

Пауза.

– Таиланд? Она не сказала, как связаться с ней?

Пауза.

– Бабушка?

Гетти поворачивается ко мне, но я качаю головой.

– Моя бабушка на пути в Святую землю. Мама должны была… – Я замолкаю. Странно признавать, что моей бабушке пришлось умолять маму присмотреть за мной. – Моей бабушке пришлось уехать. Ее община оплатила поездку. – Такое впечатление, что я защищаюсь. Даже мне так кажется.

Внимание Гетти сосредоточено на звонке Кэссиди, а я пытаюсь понять, как оказалась здесь. Как мама могла послать Чэда забрать меня. Почему он оставил меня в этом лагере, подобно мешку с грязной одеждой для химчистки. На глаза наворачиваются слезы.

Но я справляюсь с ними, когда Гетти вешает трубку.

– Ну-ну, мисс Вонн. Кажется, вы не преувеличивали.

– Простите, что разочаровала, – говорю я. – Но мама не будет шокирована, если я откажусь влазить в эти спортивные штаны, – моя мама не заметит, если я сбегу и присоединюсь к торговому флоту.

– Нет, – соглашается он, безрадостно улыбаясь. – Но, скорее всего, она также не будет против, если вы не поужинаете сегодня вечером. – Он смеется, когда мой живот урчит. – Увидимся утром, мисс Вонн.