Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

«Небольшое благонамеренное рассуждение о произведении "Кукольный дом", посланное старым Паллем с корвета "Ванадис" из Атлантического океана и Борд (45° сев. — вост., 16° L.)».

§ 1. Она вышла за него замуж, потому что он ее любил, и поступила совершенно правильно, так как если бы она стала ждать, пока сама полюбит человека, то легко могло случиться так, что судьба захотела бы, чтобы он ее не любил, и тогда она осталась бы на мели, так как это очень редко случается, чтобы оба были влюблены друг в друга.

§ 2. Она выдает фальшивый вексель. Это было глупо с ее стороны, но она не должна говорить, что сделала это лишь ради него, так как она его не любила. Если бы она сказала, что сделала это ради их обоих и детей, то это была бы правда. Разве это не ясно?

§ 3. То, что он влюбляется в нее после бала, доказывает, что он вообще в нее был влюблен, и в этом нет ничего плохого, но то, что это представляется в театре, — это плохо. Il у a des choses qui se font mais qui ne se disent pas, — не правда ли?

§ 4. To, что она, узнавши, что ее муж такой свинья, так как он действительно таков, потому что прощает ее лишь тогда, когда убеждается, что вся история не выйдет на свет; итак, то, что она при этом открытии хочет уйти от своих детей, считая себя недостойной их воспитывать, это не что иное, как остроумное кокетство. Так как она глупая гусыня — потому что ведь не надо же учиться в семинарии, чтобы знать, что фальшивые векселя недопустимы, — а он осел, то они великолепно подходят друг к другу. И, по крайней мере, она не должна предоставлять воспитание своих детей такому молодцу, которого она презирает.

§ 5. Итак, Нора имеет еще больше оснований остаться с детьми с тех пор, как узнала, каков молодчик ее супруг.

§ 6. То, что муж не оценил ее по достоинству с самого начала, в этом он не виноват, так как лишь потом узнал всю историю.

§ 7. Нора прежде была очень глупенькой, что она и сама не отрицает.

§ 8. Для одних ясны гарантии лучшего, чем прежде, обоюдного соотношения: он раскаивается и хочет исправиться, она тоже! Прекрасно! В этом все дело; теперь посмотрим дальше. Равное и равное согласуется между собой очень хорошо. Ты была глупой гусыней, а я вел себя, как бык. Ты, маленькая Нора, была иною воспитана, я, старый осел, был в этом отношении не лучше. Вини их обоих. Закидывай гнилыми яйцами наше воспитание, но не копайся в моем мозгу. Я, несмотря на то что я мужчина, так же невиновен, как и ты, даже, пожалуй, больше, так как я на тебе женился по любви, а ты — из экономических соображений. Останемся же оба друзьями и общими силами научим наших детей тому, что нам самим так трудно далось! Ясно? Справедливо? И все это написал капитан Палль со своим неповоротливым умом и своими негибкими пальцами.

Ну, моя любимая куколка, вот я прочел твою книгу и высказал мое мнение о ней. Но скажи мне, чем, собственно, это нас касается? Разве мы не любили друг друга? Разве не любим теперь? Разве мы не воспитали друг друга, не помогли друг другу обойти острые углы, что вначале, как ты, вероятно, помнишь, было вовсе не так легко? Что же это за фантазии? Ну их, всех Оттилий и семинарии! Это очень противная книга, которую ты мне прислала, это как плохо намеченный фарватер, в котором легко утонуть. Но я вооружился готовальней и хорошо наметил свой путь на карте, так как плыву свободно. Но больше я этого не сделаю. Орехи, гнилые внутри, тоже приходится щелкать, раз уж их получил, — это уж черт придумал.

Ну, желаю тебе счастья, покоя и чтобы ты получила опять твой ясный рассудок. Что поделывают маленькие?

Ты совсем позабыла написать о них. Ты, вероятно, слишком много думала о прелестных детях Норы (если вообще что-либо подобное существует в театре)? Плачет ли мой сын, играет ли маленький, поет ли мой соловей и танцует ли маленькая куколка? Это она должна делать всегда, тогда ее старый Палль будет доволен. А теперь пусть Господь тебя благословит, не допускай между нами никаких дурных мыслей, мне все это так печально и досадно, что я даже и сказать не могу. Я должен здесь сидеть и писать эти рассуждения на эту пьесу. Благослови Бог тебя и детей, поцелуй их от твоего верного старого

Палля».

Когда капитан кончил это письмо, он позвал к себе доктора и приготовил грог.

— Гм, — сказал он, — знаешь ли ты запах старых черных штанов? Мне хочется мою душу вывесить высоко на мачту, чтобы она там проветрилась хорошим северо-восточным ветром!

Но доктор ничего из этого не понял.

— Оттилия, Оттилия! — это она сюда суется! Ее обделила судьба!

— Но что, собственно, с тобой происходит, мой старый Палль? — спросил доктор.

— Платон, Платон! Конечно! Когда пробудешь шесть месяцев в море, то о Платоне, конечно, можно думать, а? Сделаешься моралистом! Я готов ручаться головой, что если бы Оттилии хорошо жилось, то вряд ли она стала бы говорить о Платоне.

— Но в чем дело?