Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

Каждое воскресенье Текла ходит в церковь. На первых порах после конфирмации ей казалось неуютно то, что она уже не могла садиться на хорах, как было во времена подготовления к конфирмации, и она чувствовала себя уже не той, когда слушала проповедника. Она уже не была из числа главных лиц и не возбуждала ничьего внимания. Она должна была присутствовать при службе, стоя в проходе, тогда как другие сидели на своих абонированных стульях. Теперь же, когда все разъехались по домам и в имения, стулья оказывались пустыми. И так как вообще молящихся в церкви было мало, Текла могла всегда иметь хорошее место. Ей казалось, что она живет другою жизнью в тот час, который она проводила, сидя на церковном стуле и читая знатную фамилию, прибитую к столику перед сиденьем. На стуле лежали подушки с вышитыми вензелями, в ногах были скамеечки или подушки для ног. На столиках лежали молитвенники в изящной оправе.

Когда народу в церкви бывало особенно мало и пастор по привычке обращался по направлению мест для богатых, Текле казалось, что он говорит ей одной, и слабым движением головы она показывала, что слушает и понимает его. Он и она, одни, знали тайну Бога богатых, которая для тех, что там стоят сзади, никогда не откроется. Она так глубоко верила в свое воображаемое величие, что чувствовала некоторое сострадание к тем робким, не решившимся пройти туда, куда она прошла.

Так наконец прошло лето, и Текла с тайной радостью приветствовала первый осенний дождь. На кладбище скоро закружились вокруг могильных памятников пожелтевшие листья, и стало настолько холодно, что уже нельзя было сидеть на воздухе. «Теперь он скоро должен прийти», — думала она. И он пришел. Она после трех месяцев видит его снова, но лицо его изменилось. Он не только загорел и пополнел, но черты его лица приняли другое выражение. Он выглядит счастливее. Счастливее, после этих трех ужасных месяцев! Он, значит, не страдал без нее! Он видел солнце и море, но его глаза сливались еще и с другими; они и теперь еще сияют отражением тех глаз. Он, несомненно, любил другую!

Текла, вернувшись домой, ложится в постель и не встает восемь дней. Затем она покидает кровать как ни в чем не бывало, сильная и решительная. Она каждый день в одно и то же время отправляется на улицу Свиалагорд, как на службу, и ходит туда всю зиму, до наступления весны.

* * *

Настало утро Троицына дня. Солнце освещало Грауменсхольм, у подножья которого красовалась целая флотилия яхт. По-праздничному разодетые толпы спешили с горы, чтобы ехать кататься в Мелар. Парни с розами на шляпах, горожане с корзинами с провизией, приказчики с дудками, женщины в ярко-зеленых чепцах и бисерных венках, девушки в красных юбках, дети с мячами и обручами, шотландские деревенские парни, цеховые и подмастерья с развевающимися флагами — все это пестрой толпой двигалось к пристани. На колокольне церкви Грауменсхольма часы пробили девять, и сразу во всех городских и пригородных храмах зазвонили. Пахнет удушливо потом, табачным дымом, одуряющий запах черемухи плывет над движущейся массой, стремящейся из темных мастерских, сырых лавок, угарных кухонь, затхлых детских подышать морским воздухом и прокатиться на увешанных флагами и украшенных зеленью яхтах.

Среди всех выделяется яхта «Злой лев», выкрашенная в голубой цвет, с мачтами, совершенно увешанными флагами и штандартами, и с шатром из свежих березовых веток на палубе. Эта яхта почти вся заполнена членами какого-то общества, снявшего это судно для праздничной прогулки. Господа с большими шелковыми белыми и красными перевязями и значками бегают и хлопочут, устраивая дамам места; музыка уже играет на корме. Яхта отходит в сопровождении десяти других, на которых тоже играет музыка.

На палубе сидят наполовину оглушенная Текла с матерью, пока отец чем-то занят в каюте. Она сделала обзор всем туфлям и платьям других девушек и женщин и пришла к заключению, что находится в обществе, которое ею не может интересоваться. Она бледна, а свет, проглядывающий сквозь молодые березовые ветки, дает всему зеленоватую окраску, благодаря которой у нее несколько болезненный вид. Большие темные глаза с расширенными зрачками остановились на красной гвоздике, воткнутой в зелень. Она производит впечатление, будто не знает, что ей делать среди этих чужих людей, а поехала она с родителями, только чтобы не остаться одной дома и чтобы иметь случай надеть свое новое платье. Мать молча сидит возле нее; она испугана, что попала из своей норы на яркий свет.

Теперь на всех парусах яхта вышла в фиорд, и сквозь зеленые ветви виднеются зеленые берега с белыми домиками, лодочные пристани, украшенные флагами, парники и тополиные аллеи, красные шалаши и белые заборы, зеленые поля и ярко-желтые луга. Свежие волны плещут о борт судна, а ярко-голубое небо стоит над сушей и водой.