Том 1. Лирические произведения

На золотой игле —
кораблик золотой.
Лет
        двести пятьдесят
стоит он над водой.

На полных парусах

уходит в море флот.
Лишь этот
                   никуда
кораблик не плывет.

Открыли острова

и Берингов пролив,
других
               на берега
выбрасывал прилив,

другие

              подошли
и к Северной Земле,
и только он
                   один
ни с места — на игле.

И столько лет

                          стоять,
и видеть чей-то путь,
и по такой реке
не плыть
                 и не тонуть…

Но это ничего.

Кораблик
                 терпелив.
Смирился он,
                      что жил,
морей не переплыв.

А я вот

             за него
испытываю грусть,
корабликом
                    таким
я сам себе кажусь —

без рейсов и морей,

поставленным
                        на шпиль,
но позолотой всей
осыпавшимся
                        в пыль…

Бывает, что и грусть…

Но ты не прав,
                           поэт,
кораблик-то пришел
к нам
          из Петровых лет

и Новую Страну

открыл
             у невских вод,
и дальше — в добрый путь
кораблик
                  поплывет.

По компасу звезды

плыви
            в вечерней мгле,
кораблик
               золотой
на золотой игле!

ЛЬВЫ И СФИНКСЫ

Пишу тебе одной,
одной
          во всей стране,
какой мне снится сон,
что
      думается мне.

Два сфинкса

                    над рекой.
Я не скажу, что груб
гранит \
              их нежных глаз,
их миловидных губ.

На цоколе

                    слова:
«Привезены из Фив».
А кто-то
             проходил,
хвосты им поотбив.

Обиделись бы! Нет.

Сфинкс,
             видно, не гордец.
Загадка на губах,
и никаких
                сердец.

Перед подъездом спят

два
        равнодушных льва,
у каждого — в кудрях
в судейских
                      голова.

Когда другим дано

метаться
                и рычать,
готовы эти львы
обид
            не замечать.

И разве в этом нет

особенной
                судьбы, —
о, статуи Любви,
о, каменные львы!

О, кони,

             коих Клодт
поставил на дыбы,
балконы
                на плечах
держащие рабы!

О, божества

                        без рук,
положенных плечу, —
в одном я только
                                вам
завидовать хочу.

Обидные пинки,

насмешливую
                        брань,
железным молотком
отколотую
                  грань —

вы сносите!

                       Пускай
и жалят вас и злят —
не дрогнет
                   ваша грудь,
не повлажнеет взгляд.

А я —

            ни лев, ни сфинкс,
и от твоих обид
во мне
           все говорит,
все стонет,
                 все болит…

ИЗ ФАУСТА

«Мне скучно, бес».
                                  Себя
запродал черту Фауст!
Мне скучно.
                    Без тебя
я по земле скитаюсь.

И не рассеет бес

ту скуку
             ни чумою,
ни молнией с небес,
ни тонущей кормою.

«Ты» мне нужна.

                           Кто «ты»,
бог видит, я не знаю.
Я осмотрел
                    мосты,
я трясся на трамвае;

смотрел на груды льдин —

и никого
              не встретил.
Но человек один
не может жить
                        на свете;

не может у стены

блуждать
              пустынным взглядом,
где даже сатаны —
вот черт! —
                     не видно рядом,

Вот небо с уймой звезд,

их больше,
                 чем у Гете.
Все до одной бы свез
тебе одной.
                     Но где ты?

Приблизься

                     хоть на шаг.
Душа тебя устроит?
Готов отдать.
                     Душа
хоть сколько-нибудь стоит?

Загробного судьбой

я с чертом
                   расквитаюсь.
Но с будущей тобой
не поступлю,
                      как Фауст.

КУПОЛА