Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

— О да, он здоров, вполне здоров. Отличный человек. Я его встретил в Сити и долго с ним разговаривал. Да, я с ним довольно близко знаком. Однако мне не удалось поговорить с ним как следует, потому что я торопился к одному банкиру — очень богатый человек и член парламента, с ним я тоже знаком довольно близко, можно даже сказать, очень близко.

— 3наю, о ком вы говорите,— с важностью изрек Молдертон, на самом деле зная на этот счет не больше самого Флемуэла.— Дело у него солидное.

Этим была затронута опасная тема.

— Кстати о деле,— вмешался мистер Бартон, сидевший наискосок от хозяина.— Один джентльмен, которого вы, Молдертон, очень хорошо знали еще до того, как вам удалось провести ту первую спекуляцию, на днях зашел к нам в лавку и...

— Бартон, положите мне, пожалуйста, одну картофелину,— прервал его несчастный хозяин дома, надеясь удушить рассказ в самом зародыше.

— Пожалуйста,— отвечал бакалейщик, нисколько не подозревая об умысле зятя,— и он мне сказал напрямик...

— Рассыпчатую, будьте добры,— опять прервал его Молдертон, дрожа за конец анекдота и опасаясь слова «лавка».

— Вот он и говорит, знаете ли,— продолжал преступник, передав картофелину,— и говорит: как идет ваше дело? А я ему говорю, так, шутя, вы же меня знаете, говорю ему: я своим делом не гнушаюсь, думаю, что и дело меня гнушаться не будет.

— Мистер Спаркинс,— начал хозяин, тщетно пытаясь скрыть тревогу,— стаканчик вина?

— С величайшим удовольствием, сэр.

— За ваше здоровье.

— Благодарю вас.

— Мы говорили в тот вечер,— продолжал хозяин, обращаясь к Горацио, отчасти с целью блеснуть ораторским дарованием нового знакомого, отчасти же в надежде заглушить анекдоты бакалейщика,— мы говорили тогда вечером о природе человека. Ваши доводы показались мне очень убедительными.

— И мне тоже,— сказал Фредерик. Горацио ответил любезным наклонением головы.

— Скажите, какого вы мнения о женщинах, мистер Спаркинс? — осведомилась миссис Молдертон. Девицы жеманно улыбались.

— Мужчина,— ответил Горацио,— мужчина, бродит ли он среди светлых, веселых, цветущих долин второго Эдема или же в более унылых, бесплодных и, можно сказать, прозаических местах, с которыми мы волей-неволей должны мириться в наше время; мужчина в любых обстоятельствах, в любом месте — клонится ли он под бременем губительных вихрей арктической зоны, или иссыхает от зноя под лучами полуденного солнца,— мужчина без женщины одинок.

— Я очень рада слышать, что вы держитесь такого похвального образа мыслей, мистер Спаркинс,— сказала миссис Молдертон.

— И я тоже,— прибавила мисс Тереза. Горацио взглядом выразил, как он счастлив, а молодая особа покраснела.

— А я думаю так...— начал мистер Бартон.

— Я знаю, что вы хотите сказать,— прервал его Молдертон, решившись не давать больше хода своему родственнику,— и я с вами не согласен.

— Что такое? — спросил изумленно бакалейщик.

— Мне очень жаль, Бартон, что я расхожусь с вами во мнениях,— сказал хозяин таким решительным тоном, словно и в самом деле противоречил какому-то его утверждению,— но я не могу согласиться с тем, что считаю в высшей степени нелепым.

— Да ведь я хотел сказать...

— Вы меня не убедите,— сказал Молдертон с видом непреклонной решимости.— Никогда.

— А я не могу вполне согласиться с доводами мистера Спаркинса,— сказал Фредерик, вступая в бой вслед за папашей.

— Как! — воскликнул Горацио, который пустился рассуждать еще более отвлеченно и туманно, когда увидел, что дамы слушают его с восторженным изумлением.— Как! Разве следствие не есть результат причины? Разве причина не предшествует следствию?

— Вот в чем суть,— сказал Флемуэл.

— Разумеется,— сказал мистер Молдертон.

— Ибо, если следствие есть результат причины, а причина предшествует следствию, то вы ошибаетесь, насколько я понимаю,—прибавил Горацио.

— Положительно так,— сказал угодливый Флемуэл.

— По крайней мере таково будет верное и логическое заключение, насколько я понимаю? — вопросительным тоном прибавил Спаркинс.

— Без сомненья,— опять ввязался Флемуэл.— Это решает дело.

— Что ж, может быть, и решает,— сказал Фредерик.— Раньше я этого не понимал.

«А я и теперь не очень-то понимаю,— подумал бакалейщик,— однако надо полагать, что это правильно».

— Какой у него глубокий ум! — шепнула миссис Молдертон дочерям, когда они выходили в гостиную.

— Ах, он просто прелесть! — отвечали обе девицы разом,— говорит, как оракул. Он, должно быть, много видел и знает жизнь.

Когда мужчин предоставили самим себе, воцарилось молчание и у всех был такой мрачный вид, словно их совсем доконала философская глубина состоявшейся перед этим беседы. Первым нарушил молчание Флемуэл, твердо решивший выведать, кто и что такое на самом деле Горацио Спаркинс.

— Извините меня, сэр,— начал этот всезнающий человек.— Если я не ошибаюсь, вы готовитесь к адвокатуре? Я и сам когда-то подумывал об этом, да, в самом деле, и довольно близко знаком с первыми светилами этой выдающейся профессии.

— Н-ну, не совсем,— ответил Горацио, слегка поколебавшись.

— Но вы давно вращаетесь среди шелковых мантий, если я не ошибаюсь? — почтительно спросил Флемуэл.