Пусть с юностью уносят годыВсе незабвенное с собой. —Я буду помнить все разводыЦветных обой.И бисеринки абажура,И шум каких-то голосов,И эти виды Порт-Артура,И стук часов.Миг, длительный по крайней мере —Как час. Но вот шаги вдали.Скрип раскрывающейся двери —И Вы вошли.
* * *
И было сразу обаянье.Склонился, королевски-прост. —И было страшное сияньеДвух темных звезд.И их, огромные, прищуря,Вы не узнали, нежный лик,Какая здесь играла буря —Еще за миг.Я героически боролась.— Мы с Вами даже ели суп! —Я помню заглушенный голосИ очерк губ.И волосы, пушистей меха,И — самое родное в Вас! —Прелестные морщинки смехаУ длинных глаз.Я помню — Вы уже забыли —Вы — там сидели, я — вот тут.Каких мне стоило усилий,Каких минут —Сидеть, пуская кольца дыма,И полный соблюдать покой…Мне было прямо нестерпимоСидеть такой.Вы эту помните беседуПро климат и про букву ять.Такому странному обедуУж не бывать.В пол-оборота, в полумракеСмеюсь, сама не ожидав:«Глаза породистой собаки,— Прощайте, граф».
* * *
Потерянно, совсем без цели,Я темным переулком шла.И, кажется, уже не пели —Колокола.
17 июня 1914
«Прибой курчавился у скал…»
Прибой курчавился у скал, —Протяжен, пенен, пышен, звонок…Мне Вашу дачу указал —Ребенок.Невольно замедляя шаг— Идти смелей как бы не вправе —Я шла, прислушиваясь, какСкрежещет гравий.Скрип проезжающей арбыБез паруса. — Сквозь плющ зеленыйБлеснули белые столбыБалкона.Была такая тишина,Как только в полдень и в июле.Я помню: Вы лежали наПлетеном стуле.Ах, не оценят — мир так груб! —Пленительную Вашу позу.Я помню: Вы у самых губДержали розу.Не подымая головы,И тем подчеркивая скуку —О, этот жест, которым ВыМне дали руку.Великолепные глазаКто скажет — отчего — прищуря,Вы знали — кто сейчас грозаВ моей лазури.От солнца или от жары —Весь сад казался мне янтарен,Татарин продавал чадры,Ушел татарин…Ваш рот, надменен и влекущ,Был сжат — и было все понятно.И солнце сквозь тяжелый плющБросало пятна.Все помню: на краю шэз-лонгСоломенную Вашу шляпу,Пронзительно звенящий гонг,И запахТяжелых, переспелых розИ складки в парусинных шторах,Беседу наших папиросИ шорох,С которым Вы, властитель дум,На розу стряхивали пепел.— Безукоризненный костюмБыл светел.