Том 1. Стихотворения

6 Ресницами травы пошевелила

15 В дыму дождя оно проснулось вновь,

21 В дыму грозы, темнел закат в пыли

27 Холодным небом, в радостной мольбе

29-30 Домой с небес, в чуть слышный шелест трав,

Издалека, в суглинок косогора.

37 Так незаметно радость расцвела

Домой с небес – первоначально Поплавский хотел дать это название всему сборнику стихов: «Домой с небес, или Над солнечною музыкой воды» – «это стихи после „Флагов“, от которых сейчас так несправедливо больно». Но затем заголовок перешел к его второму роману.

«Холодное, румяное от сна…»^*

Поплавский записал в дневнике 10 марта 1934 г. об этом стихотворении: «…оно вышло полуживое, между двумя жизнями – Ниной и Наташей (имеются в виду Нина Постникова и Наталия Столярова. – Е. М.)» («Неизданное», с. 216).

«Жарко дышит степной океан…»^*

Эту книгу, что носишь с собою, / Ты читаешь? – Нет, слушаю лес. Ср. в романе «Домой с небес»: «После обеда Безобразов исчезал с книгою, которую, не читая, вечно носил с собою, ощупью впитывая-вбирая ее содержание».

«На песке в счастливый час прибоя…»^*

Впервые: Современные записки. 1934. № 54. С. 192.

«Отцветает земля. Над деревнею солнце заходит…»^*

Впервые: Современные записки. 1935. № 58. С. 22.

Автоматические стихи^*

Весной 1998 г. была разыскана значительная часть архива Б. Поплавского, считавшаяся до тех пор утерянной, в том числе и сборник «Автоматические стихи». Он подготовлен к печати самим поэтом и посвящен Дине и Николаю Татищевым. Стихи эти в основном перепечатаны на машинке, но носят следы авторской правки, встречаются и рукописные варианты. В 1999 г. они были опубликованы мною и А. Н. Богословским отдельной книгой: Поплавский Б. Автоматические стихи / Вступ. ст. Е. Менегальдо; подгот. текста А. Богословского, Е. Менегальдо. – М.: Согласие, 1999. Правда, в то издание не вошло около двух десятков стихотворений, в свое время изъятых Н. Д. Татищевым и помещенных им в ДНН-65. В настоящем издании «Автоматические стихи» впервые публикуются в том виде, как того желал сам автор.

Открытия Зигмунда Фрейда о бессознательных процессах, управляющих человеческой психикой, навели сюрреалистов на мысль о том, что надо писать как бы «под диктовку» бессознательного.

В полном согласии с сюрреалистами Поплавский отмечает, что автоматическое письмо «состоит… в возможно точной записи внутреннего монолога, или, вернее, всех чувств, всех ощущений и всех сопутствующих им мыслей, с возможно полным отказом от выбора и регулирования их, в чистой их алогичной сложности, в которой они проносятся» («По поводу… Джойса»). Благодаря тончайшему записывающему прибору, изобретенному сюрреалистами в их «лаборатории», поэту удается с максимальной верностью и точностью уловить и передать колеблющуюся, неустойчивую стихию внутренних озарений, переживаний, мимолетных ощущений.

Погружение в индивидуальное, в личное – вовсе не «любование своим пупом», а единственный способ приобщиться к сверхиндивидуальному: «Абсолютно индивидуального нет ничего. Абсолютно несимптоматичного, не отражающего целого духовной жизни, нет ни одного поступка, ни одной причуды. И даже в нарочитом чудачестве еще более отражается духовная музыка, как в нарочито измененном почерке еще более явствует то, к чему довлеет человек…» (запись в дневнике Поплавского от 21 декабря 1928 г.).

Именно в этой стихии и зарождается стихотворение. «Поэт говорит из некоего центра, которому трудно дать название. Это не душа, а особая сверхличная нейтральная сфера», к которой человек прикасается в грезах, сновидениях, поэтическом вдохновении, – подтверждает Н. Д. Татищев. По свидетельству Поплавского, «ничего живого нельзя написать, если сперва не увидеть этого во сне… Потому что во сне мое „я“ уничтожается, и это и есть начало вхождения в настоящую жизнь. Даже когда во сне главную роль играет одно лицо, а не множество действующих лиц, как в театре, этот единственный герой не совпадает с „я“ наяву. Фон сна, его пейзаж, тоже имеет мало общего с городами и комнатами, где мы жили… Ум и память во сне замирают, как бы впадают в обморок, и это полезно для нас» (Татищев Н. Из разговоров с Борисом Поплавским // «Неизданное», с. 229). Поплавский стремился донести до читателя свои чувства и ощущения, создавая «некие „загадочные картины“, в которых известное соединение образов и звуков чисто магически вызывало бы в читателе ощущение того, что предстояло мне» («Ответ на литературную анкету журнала „Числа“»).