Том 10. Адам – первый человек. Первая книга рассказов. Рассказы. Статьи

Как невозможно было тому «коллективу» увидеть с театральных подмостков олимпийских богов, так же трудно нам сейчас сразу разглядеть подлинное положение дел сквозь многослойный, годами копившийся, розовый и черный туман хвастливой полуправды и лжи, в том числе и в национальном вопросе. Сейчас этот туман потихоньку рассеивается, но до полной ясности еще далеко.

Когда на последней сессии Верховного Совета СССР шла речь о событиях в Азербайджане и Армении, о беженцах, в одном из выступлений очень уместно прозвучали слова Достоевского о слезе ребенка. Все это так. Все правильно, уместно и человечно. Но хочешь не хочешь, а вспомнишь, сколько миллионов детей нашей Родины и до этих событий уже пролили свои слезы не от материнского подзатыльника и не от ребячьей обиды за то, что отняли игрушку…

Особенно бурливо кичились мы монументальной дружбой наших народов. И по поводу, и без повода ставили ее в пример другим, нехорошим странам.

В самом начале романа «Бесы» Достоевский вспоминает о том, что «Гулливер, возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь два вершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что, и ходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они пред ним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил, воображая, что он все еще великан, а они маленькие. За это смеялись над ним и бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутами; но справедливо ли?»

Больно, что жизнь, как грубые кучера, стегает нас кнутами. Но ведь нельзя и не признать, что справедливо.

И так будет до тех пор, пока мы не войдем в полную норму обычного здравого смысла и обычной цивилизованности. На современном языке эта новая наша мечта называется правовым государством.

«Вражда племен» напоминает известную во всем мире картину Питера Брейгеля Старшего «Слепые». Закинув головы, цепочкой устремились незрячие по самой кромке обрыва. Им представляется, что к спасению, а на самом деле к гибели – вон уже покатился первый…

Простому народу, который занят «делом поддержания жизни», чужда любая националистическая возня. Но страдает от розни больше всего именно простой народ. Вы обратили внимание, что и среди азербайджанских, и среди армянских нынешних беженцев сплошь люди бедные – это очень хорошо было видно на телеэкране. Ни в одном репортаже о беженцах ни разу не промелькнуло холеное лицо толстосума – ни с той, ни с другой стороны. Ни разу! Ни одного!

Вспышки межнациональной розни были всегда и везде. Но у нас положение особенное. На сегодняшний день все так проросло в нашей большой стране, что всякая распря рвет по живому телу не только противостоящие стороны, но и все государство, весь народ.

И опять же, кого любить, кого жалеть, к какому берегу плыть нам, метисам? И тем, что метисы по крови, и тем, что метисы по душе? А ведь нас миллионы. Как нам разорваться и во имя чего?

Когда были написаны приведенные выше заметки, злой рок еще не нанес свой неотвратимый удар в тысячи беззащитных жизней.

Но вот в страну пришло великое горе. И новый свет осветил наши странности и страсти, в том числе и пресловутую «вражду племен». Все эти свифтовские мотивы борьбы «тупоконечников» и «остроконечников» вдруг стали такими ничтожными в наших глазах.

Горы гробов в Спитаке, которые увидели все мы у себя дома – на мерцающих телеэкранах. Крики и стенания еще живых людей под гнетом битого кирпича и бетона – даже читать об этом нельзя без слез. Даже читать… А каково было тем, кто слышал их наяву? Даже чужим, прилетевшим за тысячи километров из других городов, из других стран. Даже чужим… Я не говорю о родных и близких – нет слов, которые могут их утешить.

И все равно нам нужны не только дела, но и слова. Поэтому так западает в сердце каждая буква человечнейшего послания католикоса всех армян Вазгена I: «После первых дней этой бури мы должны еще более собрать самих себя, наше сознание, все наши духовные силы, единство нашего народа с родным правительством – как единое сердце и единая душа, дабы исцелить наши раны, устремив наш взор в небеса, узрев там яркие и горящие звезды надежды нашего народа. Перед смертью и после смерти возрождаются победоносно силы жизни, раскрывается вновь цветок жизни.

Возлюбленные чада наши, в этом духе и с этой святой верой вознесем молитву нашу к Богу».

Проникновенное слово главы армянской церкви увидело свет на страницах «Правды». А мы все судачим: есть реальные приметы перестройки или нет?

То же самое и о всплесках межнациональной розни: дескать, раньше не было, а теперь есть. Раньше бы не позволили, а теперь допустили…

Да, все это так или почти так. Но раньше мы жили как в наглухо закрытой казарме. А в казарме, как известно, порядок обеспечивается довольно просто. Совсем другое дело жить на воле – здесь действуют другие принципы, пока непривычные для многих из нас. Но что лучше: опять в казарму или пусть мучительно, но учиться демократии?