Том 10 (XVI век, литература «государственного устроения»)

И повелениемъ благовернаго и христолюбиваго царя государя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии поставили есми каньдило неугасимое и приказали то каньдило беречи и наливать масломъ игумену иверскому да казначею Галеилу. А гору ту святую Гольгофу дерьжат Иверская земля, православные християне, вера греческая, а языкъ у нихъ свой.[188] А служитъ на святой Гольгофе иверской игуменъ со крестияны, а престолъ на святой Гольгофе Роспятие Господа Бога нашего Исуса Христа. А восходъ на святую гору Гольгофу лесница 13 ступеней. А сошед с лесницы налеве под горою стоитъ церковъ невелика, а в ней гробъ Мельхиседековъ.

[189] И в той церкви видеть разселину от верха святые Гольгофы, что от крове Господа нашего Исуса Христа разседеся, и то знать и до сего дни. А где на святой Гольгофе крестъ стоялъ, и ту гора пробита с полсажени, и то место серебромъ обложено. А где уканула кровъ Господа нашего Исуса Христа на гору, и ту розселина с полсажени широка, а глубины никто же можетъ ведати, и то место серебром обложено. А противъ дверей церковных, кабы сажень шесть, снятие со креста Господа нашего Исуса Христа; на томъ месте положи его и обви плащеницею.[190] И то место покрыто цкою мраморною, и тут горятъ 8 каньдил, день и нощь, от всяких веръ. И с того каменя положиша тело Исусово во гроб, иже бе изсеченъ ис каменя.

А церковъ великая и престолъ греческой и основание царя Костяньтина и матери его Елены, огорожена кругомъ на 4 стены, а столповъ в ней 300 от мрамора, а дерьжат церковъ великую патриархъ со християны Герьман,[191]

и престолъ старой. Где патриархъ служитъ, и тут еретики не входятъ. А по обе стороны великие церкви стоят престоли еретически, деланы к стенам. А еретики суть называютца крестьяне: латыни, хабежь, ковти, арьмени, несторияне, арияне, яковити, тетрадити, маруни и протчая их прокълятая ересь. А престоловъ еретическихъ 8. А в великие церькви двои врата, едины замурованы погаными турки, а другие отворяютца, и те запечатаны стоятъ от туръковъ. И у техъ вратъ стоитъ 8 столповъ мраморныхъ, 5 белых, а 3 аспидныхъ темнозелены; у техъ вратъ приделано в церковной стене место высоко и позлащено. Ту царица Елена жидов судила.

И в день суботный, великие суботы поутру, пришол патриархъ и мы, грешнии, с нимъ, ко вратомъ великие церкви. Туто же много народу стоящу, пришедшу от дальних стран на поклонение Гробу Христову. Патриархъ же сяде пред церквию, тута же и мы, грешьнии и мытьницы, и янычане сидятъ. И пришед турки и отпечатаютъ врата церковная, и иде патриархъ со крестияны в церковъ. А крестьяне суть: греки, сирьяне, серьбы, ивиры, русь, арнапиты,

[192] волохи. А емлютъ поганые турки со всякого крестьянина по 4 золотыхъ угорских,[193] тоже и в церковъ пустятъ. И мы грешьнии дахомъ по 4 золотыхъ с человека. А которому дати нечего, тово и в церковъ не пустятъ. А с латыней, фрязовъ[194]

и сь еритиковъ по 10 золотыхъ, а золотой по двацати алтынъ, развее с черноризцовъ мыта не емлютъ.

В той же суботной день приидутъ много крестиянъ от многихъ земель, не имущимъ им, что дати поганым туркомъ, — странныи и убогии. И они пришед ко вратомъ великия церкви, а на вратех учинены оконца невелики. И они в оконца зряще в церковъ и плакахуся горце, дабы вошли внутрь церкви видети Гробъ Христа Бога нашего и Святого Духа сошестьвие с небеси на Гробъ Господень. Вшедшу же патриарху во церковь, и мы с нимъ внидохомъ и прииде ко Гробу Господню, и помолихся у святого Гроба престола Воскресения Христова. И приидохомъ где лежитъ камень, что ангелъ его отвали от Гроба Господня. А над нимъ стоятъ образы. И мы, недостойнии, помолився и целовахомъ тотъ камень. И внидохомъ внутрь придела ко Гробу Господню. Туто же радости и трепета исполнихомся, како узрехомъ живоносный Гробъ избавителя нашего. И начахомъ дивитися человеколюбию Божию, како насъ грешьныхъ допусти до святого града Иерусалима и видети и целовати Гроб своего человеколюбия, понеже бо многие скорьби на пути бываютъ от беззаконных турковъ и от араповъ, на мори и на сухе.

В ту же Великую суботу изоутра внидутъ погании турцы спагли и санчаки[195] и янычане в церковъ ко гробу Господню и погасятъ все каньдила во всей церкви и по приделомъ и над самимъ Гробомъ Господьнимъ, ни единого не оставятъ. Обычай же у патриарха, что и в домех своихъ в Великой четьверьг погашаютъ огнь. И сходитъ огнь с небеси на Гробъ Господень, и от того огня взимаютъ в домы своя и дерьжатъ тотъ огнь во весь годъ. А дела при нем никакова не делаютъ, развее Богу молятца до Воскресения Христова. И церковъ малую запечатаютъ своею печатию и стража поставятъ у дьверей гробницы. А патриарху со крестияны дадутъ старую трапезу.[196] Патриархъ же со крестияны идетъ во свою церковь к Воскресению Христову и тамо Бога молятъ со слезами, а жьдутъ знамения Божия с небеси.