Том 11 (XVI век, сочинения Ивана Грозного и Андрея Курбского)

Что же, собака, и пишеши и болезнуешъ, совершивъ таковую злобу? Чему убо советъ твой подобенъ, паче кала смердяй? Или мниши праведно быти, еже от единомысленниковъ твоихъ злобесныхъ учинено, еже иноческое одеяние свергше и на крестьянъ воевати? Или се есть вамъ на отвещание, яко неволное пострижение? Ино несть се, несть. Како убо Лествичникъ[68] рече: «Видехъ неволею ко иночеству пришедшихъ, паче волныхъ исправившихся». Чесо убо сему слову не подражасте, аще благочестиви есте? Много же и не в Тимохину версту[69] обрящеши, тако же постриженыхъ, и не поправшихъ иноческаго образа, глаголю бо и до царей. Аще ли кои дерзнуша тако сотворити, ничимъ же себе ползоваша, но паче в горшая душевная и телесныя погибели приидоша, яко же князь великий Рюрикъ Ростиславичъ Смоленский постриженъ от зятя своего Романа Галического. Смотри же благочестия княгини его: восхотевшу ему взяти ея из неволнаго пострижения, она же не восхоте мимотекущаго царствия, но паче желая нетленнаго, пострижеся и в схиму; онъ же убо, розстригшися, много крови християнския пролия и святыя церкви и монастыри пограби, и игуменовъ и поповъ и чернцовъ помучи, и до конца княжения удержати не возможе, но имя его без вести бысть. (...)

Како же сего не моглъ еси разсудити, яко подобаетъ властелемъ не зверски яритися, ниже безсловесно смирятися? Якоже рече апостолъ: «Овехъ убо милуйте разсуждающе, овехъ же страхомъ спасайте, от огня восхищающе».[70] Видиши ли, яко апостолъ страхомъ повелеваетъ спасати? Тако же и во благочестивыхъ царехъ и временехъ много обрящеши злейшее мучение. Како убо, по твоему безумному разуму, единако быти царю, а не по настоящему времени? То убо разбойницы и татие мукамъ неповинни суть? Паче же и злейша сихъ лукавая умышления! То убо вся царствия нестроении и межоусобными бранми разтлятся. И тако ли убо пастырю подобаетъ еже не разсмотряти о неустроении о подовластныхъ своихъ? (...)

Сие ли убо «супротивно разуму», еже по настоящему времени жити? Воспомяни же и в царехъ великого Константина: како царствия ради сына своего, рожденнаго от себе, убилъ есть.[71] И князь Феодоръ Ростиславичь,[72] прародитель вашъ, в Смоленсце на Пасху колики крови пролиялъ есть. И во святыхъ причитаются. (...) Всегда бо царемъ подобаетъ обозрителнымъ быти: овогда кротчайшимъ, овогда же ярымъ; ко благимъ убо милость и кротость, ко злому же ярость и мучение, аще ли сего не имея, несть царь. Царь бо несть боязнь деломъ благимъ, но злымъ. Хощеши ли не боятися власти, то благое твори; аще ли зло твориши, бойся, не бо туне мечь носитъ — в месть убо злодеемъ, в похвалу же добродеемъ. Аще благъ еси и правъ, почто, имея в сигклите пламени паляща, не погасилъ еси, по паче разжеглъ еси? Где было ти советомъ разума своего злодейственный советъ[73] исторгнути, ты же убо болми плевела наполнилъ еси. И збысться на тебе пророческое слово: «Се все вы огнь зжете, и ходите по совету в пламени огня вашего, егоже сами себе разжгосте».[74] Како ли убо ты не со Июдою предателемъ равно причтешися! Яко же убо онъ на общаго владыку всехъ богатства ради возбесися и на убиение предастъ со ученики убо водворяшеся, со июдеи же веселяшеся, такоже убо и ты, с нами же убо пребывая, и хлебъ нашъ ядяше, и намъ служити соглаголаше, на насъ же вся злая в сердцы собираше. Тако ли убо исправилъ еси крестное целование, еже хотети добра во всемъ безо всякия хитрости? И что убо твоего злаго умышления злее? Якоже рече премудръ: «Несть главы, паче главы змиевы»,[75] паче же несть злее злобы твоей. (...)

Или мниши сие светлость благочестива, еже обладатися царству от попа невежи[76] и от злодейственныхъ изменныхъ человекъ и царю повелеваему быти? И сие ли «супротивно разуму и совесть прокаженна», еже невежу взустити и злодейственныхъ человекъ возразити, и от Бога данному царю воцаритися? Нигде же бо обрящеши, еже не разоритися царству, еже от поповъ владому. Ты же почто ревнуеши — иже во грецехъ царствие погубиша и туркомъ повинующимся?[77] Сию убо погибель и намъ советуеши? И сия убо погибель на твою главу паче да будет! (...)

Или убо сие светъ, яко попу и прегордымъ лукавымъ рабомъ владети, царю же токмо председаниемъ и царскою честию почтенну быти, властию же ничимъ же лучши быти раба? А се ли тма, яко царю содержати царство и владети, рабомъ же рабская содержати повеленная? Како же и самодержецъ наречется, аще не самъ строит? (...)