Том 15 (XVII век)

И егда же опять по морю далеко плаваше, и прилучися ему мимо остров некий, иже именуем остров той Трипатрия. И услыша тамо трубение и бубенное играние и различное воспевание. Брунцвик же хотя отведати, что тамо, какое играние, и поиде на остров тот. И егда же прииде тамо, и узре многое множество на конех. Едини бо колют, а другии колибы деют, друзии тонцы водят[1273], и великое веселие у них бе. Брунцвик же, стоячи тут, начат дивитися. Пришедше един, Брунцвику рече: «О Брунствиче, како еси семо пришел? Ту уже тебе тонцевати и с нами пребывати». И да Брунцвику руку и опали его огнем велми гораздно. Видячи то Брунцвикъ, и рече: «Мечю, снимай тому голову первому!» И скоро стася тако, и множество глав полети. Инии же начаша ему глаголати: «О Брунствиче! Тым то с наших рук не избудешь, будет с нами зде тонцевати и на тех конех ездети!» Понеже бо бяху ту Ашметове дияволи, тут мучилися. Видячи же то Брунцвик, что его понуждают, и добывши меч и рече: «Милый мечю, снимай с них главы долов[1274] со всех!» Скоро в мегновении ока и нача главы скакати. И скоро паки и сяде в корабль со лвом, и поеха оттоле прочь.

И начат опять блудити[1275] по морю, и блудил 15 недель, и начат тосковати велми. И узре место велми светяше бо от злата и от драгаго камения, иже бо по морю лучи исхождаху на 10 миль. Брунцвик же приста ко брегу и взыде на брегъ. Место же то нарицаемо Ейбатамис.[1276] Не бе бо ту никакова человека. Брунцвик же начат дивитися и ходити из дому в дом, а везде бо брашна до изообилия, и столове[1277] стояху, и брашна многое множество напасено. Он же удивися и рече: «Хто тут, людие ли или бесове?» Проиде немногое время, и начат глас находити трубный и потом бубенный, потом же и горазно, и уже близ его велми трубят. И потом узре: человекъ по человеку начат показыватися, и потом узре велие войско. Посреде же их король, именем Астриолов, тут бо человецы живут неведомцы, сииречь помрачении[1278]. Брунцвик же опять начат мыслити и рече в себе: «То уже недобрии человецы, начнут со мной дратися». И начат меж их ходити. Они же начаша глаголати ему, рекучи: «Брунствиче, дитя, как еси семо пришел, поведай нам!» Онъ же рече: «Ведаю бо вас, какие вы люди, но не боюся. Како есми семо пришел, тако и пойду отсюду». Они же ухватиша его и ведоша ко Астриолу, королю своему. Король же рече: «Хощеши ли с нами зде быти, и ты обещайся[1279] нам. Аще ли не хощеши, то велю тя на огненый конь посадити, и тако станешь и до веку горети».

И рече Брунцвик: «Неверный Астриоле! Гроз твоих не боюся, имею надежду на Бога своего, иже избави мя от великия печали и страхования и бед. Той же мя и зде избавит от тебе. А ты, злый Астриоле, ты еси то выслужил, тебе тут жити будет и будеши». И рече Астриол: «Гордый еси мыслию Брунствиче, но гордостию своею не избудешь, мы бо укротим гордость твою». И повеле привести огненый конь. И егда же приведоша, и повеле его четырем человеком взяти и посадити его на конь огненый. И прискочивше четверо, и хотеша посадити на конь, и начаша с ним торгатися[1280], и не могоша похватити его. Брунцвик же повыде из людей[1281] и вынем мечь, рече: «Секи тым четырем главы!» И скоро главы скакаша, лев же их предра[1282]. Видячи то Астриол, иже уби тех четырех, и противится им, и кликнув: «Войско нам, войско!», иже обступиша с великим криком безчисленное множество, тысещами тысещь. Брунцвикъ же рече: «Милый мечю, секи и тем главы скоро, 20 и 30 и 100 и 1000 глав!» Главы же скоро поскакаша, громот же поиде великий от глав тех, иже бы и земли потрястися. Видячи же то Астриол и рече: «Пощади, Брунствиче, пощади для Бога своего, а яз тобя хощу до твоей земли проводити, но токмо престани и не бей болши того». Тогда рече Брунствик: «Пощажу тя для своего Бога, учиню тако не для тебе, токмо учини, что обещаешися без всякие кручины и беды и напасти со всем моим добром и мене со лвом до моей земли отвести». Король же Астриол обещася тако сотворити.

И егда же поехаша к царствующему граду и столному Праги, и приехаша в первое смеркание[1283] в четвергъ. И повеле Брунцвику встати и остави его на розыгрании[1284], сиеречь на поли, и со всем богатством его, что взял с собою ис тех градов, и сребра и злата и камения самоцветнаго, и со лвом. Егда же узриша столный град Прагу, Брунцвик же возложи[1285] на себя шату[1286] пустелничью[1287], сииречь платье каличье[1288], и поиде во град, а лев за ним.